В далёкие дни минувшей эпохи, когда мы в красных галстуках сидели за свежевыкрашенными партами, учителя рассказывали нам о том, как нам всем повезло, о той чудной эпохе, в которую мы появились на свет. Рассказывали о главных принципах построения нового общества, о тех китах, на которых посреди мирового океана будет плавать рукотворный Город Счастья. Там будут трудиться по способностям и получать по потребностям. И друг для друга люди будут там друзьями, товарищами и братьями. Эту последнюю фразу иногда произносили по латыни, а в противовес ей произносили другую, согласно которой живут в другом, враждебном мире. В том мире, где всё продаётся и покупается, говорили нам, человек человеку не друг и не товарищ, а волк. Homo hоmini lupus est. Мы слушали, не подозревая о том, что доживём до времён, когда и у нас всё будет продаваться и покупаться. Только вот с волками незадача. При общей расслабленности (Гумилёв сказал бы: «утрате пассионарности») волком быть получается далеко не у каждого. У чеченцев получается, у кого-то ещё, на них похожих, а у европейцев — нет. У восточных европейцев всё больше получается быть на вола похожим, а у западных — на домашнюю болонку. Но — не об этом.
Человек человеку и не волк, и не брат. В современной цивилизации человек человеку — бревно. Эту фразу в начале ХХ века произнёс, кажется, Ремизов в одном из своих рассказов. Люди ходят друг мимо друга, в транспорте так вообще прижимаются друг к дружке до неприличия, дышат одним воздухом, говорят на одном языке, но при этом так друг к другу безразличны, что становится страшно. Цивилизация отгородилась от маленького человека специальными «человеколюбивыми» инстанциями. Больным — больницы, одиноким — дом престарелых, мёртвым — морг и крематорий. И с человека, кажется, снялась всякая забота о ближнем, для всего есть специальные институты и люди, работающие в них за деньги. Всё строится с таким расчётом, что даже если захочешь проявить человеколюбие — не позволят. Захочешь, например, в Штатах или в Германии родного усопшего до третьего дня дома подержать, Псалтырь почитать, ночью рядом посидеть — такую против себя бурю вызовешь, только держись. Соседи жаловаться начнут, все кругом испугаются заразы, антисанитарии. Специальные люди в резиновых перчатках и респираторах приедут и заберут тело твоего деда или отца куда-то к себе в стерильные холодные коридоры. И не смеешь не подчиниться. Псалтырь почитаешь сам. К этому мы движемся.
В житии Симеона юродивого описывается, как он часто дурачился с блудницами и даже ходил с ними в баню. На вопросы, как он подавляет движение похоти, блаженный отвечал, что чувствует себя там как дерево среди деревьев. Но современный человек, конечно, не в этом смысле дерево или бревно для ближних. С похотью у современного человека всё в порядке. «Блудить будете, но не размножитесь», — это, кажется, про нас пророки сказали. Человек зацикливается на себе и просто перестает думать о ком-то, кроме своей персоны. Подумайте, интересно ли вам, чем живут ваши соседи, сослуживцы, дальние родственники? Если честно, то вряд ли вам это интересно. У нас даже слоган такой есть: «Это твои проблемы». У тебя проблемы, у него проблемы и у меня проблемы. Я боюсь делиться своими проблемами и с тобой, и с ним, и с нею. Боюсь не то что показаться слабым, открыть наготу, как говорит Библия. Боюсь просто выговориться в пустоту, увидеть в глазах (твоих, его, её) вежливое безразличие. Боюсь услышать в звенящей тишине в перерыве между фразами всё тот же «символ веры» — «это твои проблемы». Он не слетит с уст, он просто будет невысказанно висеть в воздухе.
Есть история об одном богатом человеке, который подобно Соломону или принцу Гаутаме, пресытившись благами мира, хотел высшей правды, хотел найти смысл существования. Он обратился с вопросом к своему старенькому воспитателю, и тот предложил пойти в пустыню к монахам. Те, мол, ближе к Богу и знают больше. Они пошли и сбились с пути. Изнурённые жарой и путешествиями, они обнаружили, что вода на исходе. Старик уже совсем изнемог от жажды и попросил своего воспитанника оставить его в пустыне, а воду оставшуюся взять себе. Молодой человек вспомнил всю ту заботу и любовь, которую видел от своего воспитателя, и влил ему в уста всю оставшуюся воду, не дал старику умереть от жажды. И в это время он впервые за многие годы почувствовал ту радость, без которой так долго томился. Он понял, что жить — это значит отдавать, жертвовать, проще сказать, любить. Он взял старика на руки и пошёл обратно. «Куда мы?» — спросил наставник. «Назад, домой, — ответил юноша. — Я понял смысл жизни».
Я иду по улице и смотрю на проходящих и проезжающих в транспорте мимо людей. Кто они для меня? Друзья? Товарищи? Братья? Брёвна? Волки? Прп. Иустин (Попович) говорит, что всякий человек будет жить вечно, и значит всякий человек — твой вечный брат. Я верю ему и чувствую правду этих слов. Но чувствую также, что нужно многое сделать, чтобы мысль эта поселилась навсегда в моем сердце. И в первую очередь нужно, чтобы перед моим мысленным взором всегда был Воскресший из мёртвых, Первородный между братьями.
Без Него мы — скоты и звери, с Ним мы — семья.