И как нашёл я друга в поколеньи,
Читателя найду в потомстве я.
Е. Баратынский

…Уселся он — с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой.
А. Пушкин

Чтение книги — это своеобразный способ общения. Как в пространстве интернета могут общаться двое людей, и воздушную среду, проводящую звуки голоса, им заменяет глобальная сеть, так и пространство книги — это пространство встречи двух людей: автора и читателя. Библия, например, — это некий чудный виноградник, в густой листве которого окликают и ищут друг друга двое влюблённых — Бог и душа. Сердце трепещет, и в горле перехватывает дыхание. Образа никакого не видишь, но голос слышишь, и душа твоя в тебе переворачивается. Так, как в Песни песней, бывает со всяким боголюбцем. Если же автор книги не Господь, а человек, то чтение может превратиться в спор, борьбу, драку. А может — напротив, в восторг открытия, сладкую истому, в конце концов, в дружбу.

Много сказано о воздействии книг на читателя. Гораздо меньше — о воздействии читателей на автора. Ведь если у Бога все живы, если дела наши живут по смерти, а книга — это и есть одно из дел, живущих после смерти автора, то, может статься, душа усопшего поэта или прозаика спустя многие поколения после своего ухода из мира может обрести себе друга среди живых. Да ещё и такого, о котором не могла мечтать при жизни. Развивая эту мысль, можно дойти до таких выводов, что подходить к книжной полке начнёшь со страхом и трепетом. Каждая книга станет эдаким пирожком из сказки, просящим: «съешь меня», т.е. голос автора: «открой меня, послушай», «давай поговорим, поспорим», — станет внятен. Читая книги, вырабатывая литературный вкус или приобретая книжные пристрастия, мы расширяем круг знакомых и приобретаем друзей. Повторюсь: чтение — это общение, а не накопление информации. И насколько милость превозносится над судом, настолько общаться важнее, чем получать сведения.

Гораздо лучше было бы не читать Ахматову, а попить с ней чаю. Лучше было бы посидеть у камина с Диккенсом, чем глотать его книги. Но нет такой возможности, и остаются книги — как руки, протянутые из вечности для рукопожатия. Это говорится не о всякой книге, но лишь о тех, которые написаны перед лицом вечных вопросов. Такие книги, по определению Пастернака, являются «куском дымящейся совести». Из килограммовой охапки целебных трав можно сделать одну таблетку. Из 50…60 лет несения жизненного креста, размышлений, молитв, ошибок может получиться 150 страниц текста. Этот концентрированный опыт прожившего свою жизнь человека делает нас умнее ровно на одну жизнь. А сам писатель радостью радуется, видя оттуда, что прожил не зря, что его опыт пригодился кому-то. Ведь даже если сидящий в болоте будет кричать проходящим мимо: «не ходите сюда, здесь трясина!», то и за это дело любви может быть помилован. Это не я, это Лествичник говорит…

Мысли летают в воздухе, но летают по законам. Как самолёты. Нам кажется, что в небе много места, нет полицейских, светофоров и дорожных знаков. Но знающие люди объяснят, что там тоже есть дороги и коридоры, в которых легко столкнуться. Вот и мыслям не так уж просторно в воздухе. Они хотят воплотиться и сконцентрироваться, лучше всего — в виде букв на бумаге. Можно даже сказать, что книжка — это Колобок, испечённый из муки, которой не было, пока не «поскребли по сусекам». Подумаешь, мысли! Мысли всякие бывают. Однако собранные вместе, как лучи в линзе, мысли могут прожечь любую броню, перевернуть мир, изменить обычаи. Линзой будет книга (журнал, газета), и за каждой из них сквозь тусклое стекло будет угадываться лицо автора, или светлое, как лик, или хохочущее, как маска Мефистофеля.

Нужно всю жизнь учиться выбирать друзей. Это справедливо и по отношению к книгам. Ведь не только вы читаете их. Они тоже могут «читать» вас. Конечно, сохраняется иллюзия свободы. Существуют закладки в виде сорванного одуванчика или трамвайного талона. Можно сказать: «Ну, Веничка, ты загнул. Ещё одно такое слово — и я тебя уважать перестану»*. Или: «Экий ты балбес, Николай Гаврилыч!»** То есть можно не согласиться, отложить книгу в сторону, «составить своё мнение». Но дело сделано — прочитанное посеялось, как семя, и будет прорастать сквозь вас каким-то иногда жутким, иногда чудным способом, как прорастает сквозь асфальт слабенькая травинка.

* Речь идёт о Венедикте Ерофееве, авторе книги «Москва-Петушки».
** Автор имеет в виду Н. Г. Чернышевского.

Время нашей жизни ограничено, и это требует избирательности и в привычках, и в знакомствах, и в занятиях. Стоит читать и перечитывать тех авторов, которых вы хотите обнять на Страшном Суде, как братьев. Тех, книги которых были или криком боли, или голосом предостерегающего опыта, или чем-то ещё таким, что сделало вас внимательнее, милосерднее, мужественнее. Кстати, и молиться не забывайте о тех, чьё имя оттиснуто на титульной странице любимой книжки. Уж за что за что, а за это бывшие некогда «великими и премудрыми» и ставшие ныне смиренными и трепещущими в день воскресения поклонятся вам низко в ноги и скажут спасибо.

Однажды к Антонию Великому пришли философы. Они беседовали с преподобным, и слова этого жителя пустыни были для них как чистейшая латынь для только что начавшего учиться варвара. Откуда твоя мудрость? — спросили они Великого. — Ведь ты не читаешь книг. — А что раньше, — спросил преподобный, — ум из книг или книги из ума? — Конечно, книги из ума, — сказали философы. Ведь всё написанное было вначале понято, открыто или придумано. — Значит, — сказал Антоний, — очистившему ум не нужны книги.

Я не буквально процитировал из Древнего Патерика или из жития, написанного Афанасием Великим, эту историю. Я привёл её по памяти, но думаю, что не погрешил против сути. Свет не сошёлся клином на книгах. Есть мало читавшие, но много думавшие люди, не глупее тех, кто разжирел, как пиявка, напившись чужих мыслей. Есть мудрость, рождающаяся помимо книг — от молитвы, от скорбей, от жизненного опыта. Да и каждому книголюбу известно то состояние, при котором хочется, подобно Онегину,

…полку с пыльной их [книг] семьёй
Задёрнуть траурной тафтой.

Раз уж мы однажды покинем мир и ничего в руках не унесём из него, то и с книгами придётся распрощаться. Но мудрость если есть, то останется. И о ней надо думать больше, чем о накоплении информации. Слова мудрых — как иглы и как вбитые гвозди, и составители их — от единого пастыря. А что сверх всего этого, сын мой, того берегись: составлять много книг — конца не будет, и много читать — утомительно для тела (Еккл. 12, 11-12).

Мудрость обитает не в безмерном количестве прочитанных книг, но и не в полном отказе от книжной мудрости и от чужого опыта. Священная и «сладчайшая паче мёда» премудрость обитает, как всегда, между крайностями, в золотой середине.

Спросите себя: дружбой со сколькими людьми, уже прописавшимися в вечности, вы можете похвалиться? Кто из них помогает вам в час недоумения? О ком из них вы не забываете молиться? Думаю, что эти вопросы, как лакмусовая бумажка, делают понятным, правильно вы относитесь к чтению или нет.