Фазиль Искандер — из числа тех редких писателей, которые творили на довольно специфическом материале, но оказались интересны и созвучны любому времени и пространству. Можно было бы подумать, что столь блестяще описанные у Искандера кавказский характер и советские реалии — узкая этнографическая тематика, ушедшая в прошлое, но это далеко не так. У большого таланта любые коллизии и сюжеты принимают масштаб всечеловеческий. По мысли современного литературоведа, главный конфликт в произведениях Искандера — это противостояние двух типов цивилизаций. Обнадёживает, что в книгах Фазиля Абдуловича конфликт этот имеет шанс быть решённым: «Он нащупал возможность компромисса, некоей общей для почвенников и западников святыни. Это — идея дома, одинаково важная и для Востока, и для Запада». 
Дому как последнему оплоту милосердия, совести, чести и долга посвящена замечательная повесть Искандера «Софичка». Её фрагмент «Отрок» предлагает вниманию читателя.
...Костёр! Он всегда бодрит и успокаивает. Костёр — прасущность человеческого уюта. У костра человек впервые почувствовал себя защищённым от холода и диких зверей. У костра человек впервые задумался о небе и о Боге, ибо с неба хлестнувшая молния, сопровождаемая громом, сожгла первое дерево, и человеку явился огонь, и он почувствовал, что Бог — всеблагая, но и грозная сила.
Человек никогда не перестанет удивляться чуду превращения твёрдого тела древесины в жидкое пламя, которое, изгибаясь, выгибаясь и загибаясь под порывами ветра, всё равно всегда выпрямляется и тянется к небу, к своей родине.
Вполне вероятно, что идея дома впервые возникла в голове человека у костра. Сначала крыша, чтобы защитить костёр от непогоды, а потом по той же причине и стены, а потом человек назвал домом место, где его костёр защищён со всех сторон, и сам он защищён в том месте, где защищён костёр.
Идея дома — костёр. Хозяин идеи — костёр. Путём не слишком долгих манипуляций в историческом плане цивилизация незаметно изгнала из дома костёр. Хозяина дома изгнала из дома, выдав дому некоторое количество удобных заменителей костра.
И человек остался в доме, который он когда-то создал для костра. Дом остался — костра нет. Человек легко забыл, что в его доме когда-то был костёр, был очаг. Но его прапамять об этом не забыла, и не забыл об этом его язык, великий хранитель народного опыта. И человек, не понимая горькой самоиронии своих слов, иногда автоматически называет родной дом родным очагом, как говорили в старину.
И часто человеку в родном доме неуютно, ему тоскливо, ему чего-то не хватает, а не хватает ему объединяющего семью горящего очага. Озарённая очагом, обдаваемая волнами тепла, ловя это тепло лицом и растопыренными ладонями, семья делилась у очага своими радостями и горестями, своими воспоминаниями и своими мыслями. Общение у очажного костра требовало от человека духовной работы, невольно развивало в нём мастерство общения, этику понимания собеседника. Тысячи народных пословиц и поговорок, все сказки и легенды создавались и тысячелетиями оттачивались у домашнего очага.
Что же сейчас собирает семью и близких семье людей вместо домашнего очага? Алкоголь или телевизор. Иногда, как бы чувствуя собственную недостаточность, они действуют вместе. Люди пьют и одновременно посматривают телевизор. Или смотрят телевизор и одновременно попивают. Кайф?
Диалог в семье заменился монологом телевизора. У очага мы жили сами, а теперь вынуждены жить отражённой в стекляшке чужой жизнью, в которой ничего изменить нельзя.
У очага была переливающаяся, трепещущая, как огонь, импровизация нашей собственной жизни. И подумать только! Такая импровизация происходила каждый вечер в миллионах домов! И ни одна из них не повторяла другую, ибо каждая жизнь неповторима! А теперь в миллионах домов каждый вечер молча проглатывается один и тот же сюжет всегда чужой жизни. Господи, как скучна диктатура развлечений!
Другой заменитель живого огня — алкоголь. Очаг опасно перенесён на обеденный стол: в бутылке — мокрый огонь. И он действительно развязывает языки, как когда-то языки огня развязывали человеческий язык.
Но люди разучились обращаться с огнём, в том числе и с алкогольным огнём. И подкладывают, и подкладывают дрова в этот огонь, подливают и подливают в рюмки.
Раньше близость к пламени очага контролировалась прямой угрозой обжечься. Контролировать огонь алкоголя гораздо труднее. Чем больше пьёшь, тем сильнее иллюзия его живительной безопасности. Последующая рюмка как бы пригашает опьянение предыдущей рюмки.
И потому так радует нас, как начало нашего выздоровления, живой огонь костра, выжигающий из наших душ мусор суетных и тщеславных забот. И да здравствует костёр с печёной картошкой, с ухой или шашлыком! Да и без всякой еды радует нас вечно молодое, весёлое пламя, мы тянем к его струям руки и, может быть, сами того не осознавая, молимся:
— Господи, вот мы снова у костра, с которого всё начиналось. Мы забыли все неудачи и все несправедливости нашей жизни! И ты забудь! Мы забыли позор нашей истории и наш собственный позор! И ты забудь! Дай, Господи, грешному человеку ещё одну попытку! Господи, дай! Мы только начинаем жить! Мы у костра!