По благословению Блаженнейшего Патриарха Святого Града Иерусалима и всея Палестины Феофила ІІІ на торжества, посвященные сорокалетию архиерейской хиротонии Предстоятеля Украинской Православной Церкви Блаженнейшего Митрополита Киевского и всея Украины Владимира, из Иерусалима будет доставлена частица Древа Животворящего Креста Господня, сообщает пресс-служба УПЦ…
Половина седьмого утра, а очередь уже тянется вверх по мощеному спуску к Крестовоздвиженскому храму. Подходят и подходят люди: разные люди, по разным причинам. Много женщин, их большинство («Я тихонько ушла, мои спали еще…»). Приводят детей, в основном, младших. А некоторые — своих родственников, приехавших издалека. Такие тут же начинают рассказывать про все вокруг назидательным тоном экскурсовода, с видом знатока или завсегдатая Печерской обители. Хотя зачастую «эксперты» сами вынуждены спрашивать у стоящих рядом.
— Вот здесь иконная лавка, продают иконы. Видишь? Вот Крестовоздвиженская церковь, я тебе про нее говорила, видишь? Вот мы туда и стоим. А там вон… какой-то вход… подожди, сейчас спрошу. Вы не подскажете, что там за вход? Вон, где охранник стоит?
— Это в Ближние пещеры.
— Ага, спасибо. Это в нижние пещеры, видишь? Значит, вон там верхние, куда галерея ведет, а здесь нижние, поняла?
Родственница благоговейно кивает головой. Что ж тут непонятного!
В семь утра солнце еще не жаркое, тихое и ласковое. Две еще не проснувшиеся мамаши стараются удержать хоть в каком-то повиновении слишком проснувшихся детей.
— Мама, мама, ты выключила мобильный? А я уже выключила! Смотри, там же написано «просьба выключать…»!
— Здесь еще можно, это вот там будет уже нельзя.
Дети крутятся вокруг, а женщины озабоченно разговаривают.
— Тут где-то, говорят, колодец. Эх, надо было мне взять бутылку, набрать воды. Святой, то есть, священной. Как это я не подумала!
— Да, надо было. У меня есть бутылка, но там компот…
Очередь движется хоть и не быстро, но постоянно. Заминок не возникает, и от этого легче стоять. Одно из развлечений «специалистов по благочестию» — поймать проходящего мимо священника и выхватить у него благословение. Некоторые батюшки специально смотрят себе под ноги и делают строгое лицо, а другие идут и со слегка удивленной улыбкой глядят на людей. Вот к ним-то и бросаются желающие облагословиться. Здоровенный лысоватый мужик, волнуясь и не зная, как правильно себя вести, подходит под благословение. Батюшка осеняет его крестом и протягивает благословившую руку для лобзания. Тот вздрагивает: что делать с рукой — непонятно! Но нельзя уронить себя в глазах жены и ее подруги, которые следят за ним. После секундной заминки, мужик хватает руку и обстоятельно жмет ее, чуть ли не похлопывая священника по полечу. Затем поворачивается и отходит, всем своим видом показывая женщинам: «Вот, ничего сложного здесь нет!»
— Это что, соседка твоя?
— Да, прямо надо мной живет. Смотрю я на нее: вот чего она еще хочет? Ребенок уже сдал экзамены, чего ей еще надо? Чего, вот это вот, бегать по всем святыням?!
— Да, чего бегать-то! По жаре.
Потихоньку очередь втягивается во двор Крестовоздвиженского храма и красивой дугой изгибается перед входом. Остается только осилить эту полуокружность и затем еще небольшую очередь в самом храме. Но последний участок оказывается самым долгим. До входа в храм десяток шагов, рукой подать. Но в эти десять шагов помещаются не менее двадцати человек очереди.
Во дворе стоит маленький ларек, в котором продают нехитрую церковную утварь для туристов и гостей столицы. Многие бросаются к нему и возвращаются с деревянными крестиками, запакованными в полиэтилен. «Свечечек» в ларьке не продают, а с остальными товарами (молитвословы, иконы, книги, лампады и маленькие подсвечники) неизвестно, что делать. А крестик на веревочке — готовый сувенир «от Лавры».
— Вот, возьмите, это вам, а это сестре передадите. Скажите — от меня.
— Спасибо, спасибо. У нее уже, правда, есть два. Но все равно спасибо.
— Слушайте меня внимательно! Вы этот крестик возьмите, и как подойдете туда, снимите упаковку, поняли?.. И приложите его там, поняли?.. Вот так вот приложите и подержите немного. Он тогда наберется… ну, наберет в себя… всех этих… сил. Поняли?
Скоро уже девять, скоро и вход в храм. Как обычно, чем ближе к концу пути, тем больше нетерпение. Казалось бы, наоборот, стоит успокоиться, но какая-то пружина внутри все сильнее и сильнее раскручивается, увлекая за собой мысли.
— Эх, надо было мне крестик надеть. У меня есть золотой такой, помнишь?
— Помню. А мой золотой украли.
— Как украли?!
— Ну, помнишь, этот ко мне заходил? Я только пенсию получила, а он уже тут как тут. Ну и вот…
— И что? Ты его одного в комнате оставила?!
— Да я привыкла, что у меня ничего ценного нет. Цепочка и кольцо в ломбарде, а про крестик забыла. Он у меня в вазочке хрустальной лежал, на телевизоре. Я на следующий день посмотрела, а его уже нету.
— Ну понятно! Все понятно! Кроме него и некому! Витька сразу исключается….
— Да, Витька исключается! Витька такое не сможет никогда. Витька исключается. Он не сможет. Даже по пьяни…
Над Ближними и Дальними пещерами, над лавкой с иконами, над ларьком с деревянными крестиками, над храмовым двориком с красиво изогнувшейся очередью, над неумело кутающимися в платки женщинами и не знающими куда себя деть мужчинами, над шалящими от юности своея детьми и читающими акафисты старушками — светит солнце, посылая свой свет и на злых, и на добрых.
Над куполом сияет на солнце крест, радуясь, как благодарный потомок, о своем славном предке и как бы говоря людям: зайдите в храм, взгляните и преклонитесь пред частицей того, первого Креста, от которого и я тоже произошел.
Люди подходят и поклоняются.
— Заранее крестимся. Крестимся заранее, — то и дело повторяет монах, стоящий на страже порядка около святыни. Щедро окутывает Господь людей своею благодатию. И Витьку, который даже по пьяни не может украсть, и соседку, у которой все есть, а ей еще чего-то надо, и ребятишек, которые выключили мобильные и носятся с ними повсюду, и здоровенного мужика с лысиной, который после благословения сам не понимая почему аж сияет, и всех, и вся с их нуждами, тревогами, радостями и печалями.
— Завтра праждник, Петра и Павла, — шамкает одна бабушка другой, выходя из храма.
— Петра и Павла?!! Ай-яй-яй! Надо ж чеснок копать!
— Чиво?
— На Петра и Павла усегда чеснок копают. Вот послезавтра и поеду.
