Как показала история, мученичество — самое эффективное миссионерство. Именно на примере мучеников сотни язычников обращались ко Христу. Верность до смерти действует сильнее любых аргументов. Жития святых показывают нам множество примеров удивительной и сверхъестественной верности Господу, верности среди нечеловеческих страданий. О многих из святых рассказывают вещи, которые теперь многие посчитали бы выдуманными. К примеру, о том, что мученики выживали после смертных казней или что из отрубленных голов лилось молоко или о том, что в сердце Игнатия Антиохийского были слова «Иисус Христос». Появилась даже теория, о том, что самый главный агиограф православия — Димитрий Ростовский переписал некоторые выдумки католических монахов о страданиях мучеников.
Но откуда это недоверие к житийной информации?
Наша цивилизация очень изнежена. Мы привыкли жить в тепле и уюте, комфорте и безопасности. Мы привыкли к бытовой технике, телефону, телевизору, отоплению, канализации, компьютеру, а теперь уже и к мировой сети интернет и к сверхбыстрой электронной почте. О всех этих благах предыдущие поколения даже и мечтать не могли.
Привыкшие к тому, что все наши необходимые и выдуманные потребности легко удовлетворяются, мы в штыки воспринимаем любое неудобство. А если доходит до боли и страданий — спешим избавиться любой ценой и как можно скорее. Даже реклама лекарств играет на этом нетерпении, обещая скорейшее выздоровление, даже изучение языков и всяческие «ускоренные курсы» имеют успех только благодаря этой нашей изнеженности.
Нам, усвоившим такое комфортное существование, трудно поверить, что еще два-три поколения назад большинство людей находили счастье и радость в жизни без телефона и телевизора, а только одно столетие назад спокойно жили без отопления, водоснабжения и электричества в домах. (Это не призыв вернуться обратно в леса, автор этих строк говорит только о разнице восприятия.)
Тем более нам трудно поверить, что люди легко уживались с тем, что сейчас покажется не просто неудобством, а прямо-таки невыносимой мукой — необходимостью передвигаться пешком или на лошадях на большие расстояния, готовить в печи, а не на газовой плите, читать при свечах (при отсутствии электричества) и множеством других бытовых мелочей, которые наполняли и наполняют каждый день жизни обычных людей.
Такое же значительное различие наблюдается и в восприятии страданий и боли. Солдаты царской России выживали после «прохода через строй», каторжники возвращались живыми и работоспособными из Сибири. Уже в ХХ веке люди выживали даже в сталинских лагерях, на Отечественной войне. Если вы знаете о таких или подобных муках из рассказов самих переживших, если вы читали «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына или «Сад Гефсиманский» И. Багряного, вы понимаете, о какой разнице восприятия идет речь.
Именно этим и объясняется скептическое отношение современной «постхристианской» цивилизации к описанию бесчисленных нечеловеческих страданий святых мучеников, изложенных в «Житиях святых» святителя Димитрия Ростовского. К сожалению, такое недоверие наблюдается иногда и среди христиан — зараза изнеженности комфортом и цивилизацией проникла и сюда.
Вот, например, что повествуется в жизни святого Севастиана и мучеников, пострадавших вместе с ним: «Святого Тивуртия предал лжехристианин Торкват. Не добившись отречения от Христа, судья велел поставить юного Тивуртия на раскаленные угли, но Господь сохранил его: Тивуртий ходил по горящим углям, не чувствуя жара. Мучители обезглавили святого Тивуртия. Неизвестный христианин похоронил святого. Торкват выдал также святых диаконов Маркеллина и Марка и сановника Кастула. После истязаний Кастула бросили в ров и живого засыпали землей, а Маркеллину и Марку пригвоздили ноги к пню. Они простояли всю ночь в молитве, а утром их пронзили копьями. Последним был взят на мучения святой Севастиан. Его допрашивал лично император Диоклитиан и, убедившись в непоколебимости святого мученика, приказал отвести его за город, привязать к дереву и пригвоздить стрелами. Жена сановника Кастула, Ирина, пришла ночью, чтобы похоронить святого Севастиана, но нашла его живым и принесла в свой дом».
Казалось бы, события невероятные. Однако только для нас. Украинскому и русскому крепостному гораздо легче было поверить страданиям, которые перенесла, к примеру, св. Екатерина, потому что он сам переживал что-то сравнимое с такими мучениями: его до полусмерти избивали плетьми слуги его хозяина — и он выживал. Узнику сталинских лагерей (вообще человеку, пережившему экстремальные ситуации) не нужно объяснять, как мог выжить св. Севастиан после того, как был изрешечен стрелами, или какой-нибудь мученик, вынутый из печи и оставшийся в живых, — потому что такой узник сам умирал ежедневно и собственное выживание удивляло его гораздо больше. Тем более что кроме возможностей собственного организма есть еще и благодатная помощь Святого Духа«.
Мы не только умудряемся не замечать помощь Божью, мы еще и возможности человеческого организма часто ставим в рамки собственного стереотипа. Почитать хотя бы Книгу рекордов Гиннесса — на что способен человек. Люди совершают фантастические глупости ради кратковременной славы или денежных знаков. Если тщеславие может выжать из человека максимум способностей, то уж тем более с Божьей помощью человек способен на большее.
Всяческие факиры ходят по углям, йоги спят на гвоздях, какие-то маги жгут себя огнем или глотают сабли — и мир восхищенно аплодирует, принимает все на веру, но когда речь заходит о страданиях святых мучеников или подвигах преподобных пустынников и затворников — скептики опять ухмыляются: это ваши попы понавыдумывали. Очевидна выборочная доверчивость — человек боится соединить чудо и Церковь, ведь такое признание требует определения своего отношения к Церкви и признания своего несоответствия нравственной норме, перед которой ставит Церковь своих верных. Гораздо легче жить с Церковью, в которой нет чудес, — она становится красивым памятником «нашего славного прошлого», а не живым организмом. Именно поэтому все современные случаи исцеления от икон или мощей, или просто в храме подвергаются резкой критике и недоверию, а в лучшем случае — проверке каких-то специальных комиссий.
Даже советские ученые, видевшие чудеса факиров и йогов (протыкавших кожу толстыми иглами или ходивших по острым саблям) и не отрицавшие их очевидность, строили теории о «реализации резервных возможностей человеческого организма».
Вот только один пример из издания советских времен (Дмитрук М. А. Вдохновение по заказу? Издательство «Знание». Москва, 1989. С. 23): «Один йог умудрился полдня пролежать под водой, налитой в большую стеклянную капсулу, — этот эксперимент наблюдали многие ученые. Как тут не поверить в легенду о святом, которого палачи живым зарыли в землю, а через месяц крестьяне откопали во время полевых работ. И святой… ожил». Если этому готов поверить человек, пропитанный советским «научным» атеизмом, то нам уж точно ничего не мешает доверять свт. Димитрию и его житиям. Кроме, наверное, собственной изнеженности и скептичности.
Те же, у кого хватит смелости не побояться быть осмеянными «образованными» скептиками и воспринимать жития мучеников не как красивые сказки, а как исторические повествования, имеют великое дерзновение искренне воззвать: Святые мученики, молите Бога о нас!
Для справки
Статистические данные, собранные Свято-Тихоновским богословским институтом. Н. Е. Емельянов. Оценка статистики гонений на Русскую Православную Церковь, 1917…1952 гг.
В истории Вселенской Церкви никогда не было таких масштабных и всеохватывающих, долгих и непрерывных гонений, как в России в XX веке. В первые три века существования христианства гонения носили локальный характер и длились не более нескольких лет. Даже самое страшное гонение Диоклетиана и его преемников, начавшееся в 303 г., продолжалось всего 8 лет. 2500 святых почитала Русская Православная Церковь в начале ХХ века, из них русских святых — 450. К январю 2004 года 1420 новомучеников прославлены Русской Православной Церковью в лике святых мучеников и исповедников. Их число растет с каждым заседанием Священного Синода.
Первая волна гонений (1917…1920 гг.) унесла в расстрелах более 15 000 жизней, общее число репрессий около 20 000. Почти все столкновения, все аресты заканчивались расстрелами.
Вторая волна гонений (1921…1923 гг.) — около 20 000 репрессий, расстреляно около 1000 человек.
Гонения 1932…36 гг. «Безбожная пятилетка», названная так по поставленной цели: уничтожение всех храмов и верующих. Несмотря на гонения сравнимые по силе с 1922 годом, провал «Безбожной пятилетки» — в переписи населения 1937 года православным верующими назвали себя 1/3 городского населения и 2/3 сельского, то есть более половины населения СССР.
Четвертая волна — 1937…38 гг. Страшные годы террора. Стремление уничтожить всех верующих (включая и обновленцев). 4-я волна гонений — примерно в 10 раз превышает по арестам гонение 1922 года (а по расстрелам в 80 раз). Расстрелян каждый второй (около 200 000 репрессий и 100 000 казней в 1937…38 гг.).
