Господь попускает войны, чтобы пробудить целые народы от духовной спячки. Когда народ горделив, когда бросает вызов Богу и разрушает церкви, строя «наш новый мир», приходят орды иноземцев. В окопной грязи просыпается доселе дремавшая совесть, в пламени войны вдруг вспыхивает в сердце огонек веры.

Когда ты стреляешь по человеку — это еще не война. Это какой-то страшный «тир», где ощущаешь себя вершителем человеческих судеб, распорядителем «жизни и смерти».

Война начинается, когда впервые выстрелят по тебе. Моментально чувствуется бренность человеческого бытия. На войне ты не «охотник», ты «дичь». Ты научаешься жить без страха человеческого, лишь приобретя страх Божий. Понимаешь, что без милосердной воли Всевышнего тебе вряд ли удастся увернуться от пуль и осколков.

Бабье лето 1944 года. Михаил, молодой офицер, шел проселком по освобожденной польской земле. За его спиной были длинные версты войны, пепел поражений и салют побед. Ласково светило солнышко, кругом было тихо.

Взрыв снаряда разорвал осеннюю идиллию. Сверкнуло пламя, взметнулись комья земли, просвистели над головой осколки. Смерть пронеслась рядом. Офицер вжался в землю, ища хоть какое укрытие. Спрятаться было негде. Он вдруг показался себе непомерно большим, каким-то «холмом на лице земли». И к этому «холму» были прикованы взгляды немецких танкистов. Война, все же, научила Михаила многому. Он уже успел разглядеть на краю поля, в лесопосадке замаскированную окопанную «Пантеру». Огрызки разгромленных фашистских дивизий, «недобитки», шатались по польским лесам, периодически пытаясь прорваться к своим. «Снаряда, наверное, пожалеют. Просто подъедут поближе и расстреляют. Даже из танка вылазить не будут, а с ППШ против танка не повоюешь», — подумалось Михаилу.

Он бежал по полю. Бежал, петляя как заяц, не давая немецкому наводчику прицелиться. Ему казалось, что вот-вот взревет за спиной мощный майбаховский двигатель, и 45-тонная машина бросится в погоню. А, настигнув свою добычу, прошьет пулеметной очередью или просто раздавит стальными гусеницами. Сердце бешено колотилось, а губы сами собою шептали при каждом вздохе: «Господи, помилуй! Спаси и сохрани!»

Немцы не погнались за ним. Он добрался до своей части, и показал на карте место, где видел танк. Прибывшие на место разведчики обнаружили лишь груду дымящихся обломков — когда фашисты поняли, что их укрытие обнаружено, то взорвали свою машину и разбежались. Остаток топлива в баках они решили потратить на взрыв, а не на погоню…

В отличие от многих своих товарищей, Михаил так и не стал после войны заправским охотником — он узнал, что значит быть «дичью».

Эту историю военных лет я услышал в детстве от ее главного героя, моего деда Михаила († 1988).