Команда экстремальных путешественников EQUITES

Природу любят все. Только кому-то по душе любоваться гладиолусами на гравюре, где нет комаров — а кого-то безудержно тянет доверить свою жизнь глыбам стихии, хранящим память о сотворении мира. Открытое море, стремительные потоки горных рек, разломы каменных ущелий, недра сырых пещер не зря влекут их из пыльных городов. Этим счастливцам как никому известно, что Стихия — универсальный учебник жизни, кузница духа, школа преодоления и выживания. Интересен угол зрения православных путешественников. Им, посвящающим свою жизнь постижению граней совершенного творения Создателя, есть что рассказать о незримой сути земной материи — материи, освященной волей и любовью создавшего ее Творца.

Члены команды экстремальных путешественников EQUITES — Саша, Костя и Голтис — давние друзья Ионинского монастыря. Они охотно дали интервью журналу «Oтрок.ua» и предоставили эксклюзивные материалы о своих походах и экспедициях.

— Когда вы впервые ощутили тягу к путешествиям?

Саша: Будучи школьником, путешествуя по родному Киеву на первом попавшемся трамвае («что там, на таинственной конечной остановке?»). Очень любил читать. «Том Сойер» М. Твена, а позже приключенческие романы Джека Лондона, Фенимора Купера, Жюля Верна оказали огромное влияние на выбор моего жизненного увлечения.

Голтис: Я родился в горах Закарпатья. Стремление к путешествиям я впитал с молоком матери. Походы по лесным горным тропам за грибами с детства вдохновляли меня — хотелось идти все дальше и дальше. А когда впервые заблудился, я был весьма счастлив. Именно тогда я впервые ощутил себя в этом огромном мире один на один с Богом.

Костя: Впервые я был посажен в байдарку, когда мне было полтора года. С тех пор, сначала с родителями, потом с друзьями, а иногда в одиночку, я, сколько себя помню, почти беспрерывно в пути. Мама порой недоумевает, куда меня заносит и зачем, собственно. В ответ показываю фотокарточку, где я, полуторагодовалый, выглядываю, привязанный к байдарке между родителей: сами, дескать, мальчика на этот путь толкнули. Мой сын — тоже путешественник. В свои неполные 19 Егор свободно говорит на 4 языках и этим летом стал аквалангистом-спасателем (rescue diver). И у путешественников есть «трудовые династии».

— Как вы встали на широкий путь приключений?

Саша: Молодость… Хотелось идти, искать… друзей, себя. Присоединялся к экспедициям по всему СССР: Байкал, Сахалин, Урал, Кавказ, Крым. Опять же чтение различной, уже философской и теософской литературы (Ницше, Кант, Рерих) заставляло задумываться о смысле жизни, о моем месте в этой жизни. Туристический образ жизни заполнял все мое свободное от работы время, до тех пор, пока я не решил полностью посвятить себя профессиональным путешествиям.

Голтис: Я мечтал увидеть мир. Поэтому, как только появилась возможность вырваться за границу, уехал в Америку. После — в Германию, где встретился с Сашей, с которым знаком с 1986 года. По образованию я — тренер, но за границей приходилось работать разнорабочими. Мы зарабатывали деньги с одной целью — ходить в экспедиции. Тогда мы впервые открыли для себя Саудовскую Аравию, Иран, Малую Азию, Африку.

Костя: Путешествие — это работа, которую можно и нужно сделать искусством. Давно мечтаю создать школу путешественников, где мы научим всех незакоснелых науке путешествовать, видеть и рассказывать об увиденном. Сегодня этот проект мы в EQUITES FORUM (см. сайт equites.org), с Божьей помощью, начинаем воплощать в жизнь. А с плодами художественного освоения опыта дальних странствий вы можете познакомиться на klyuch.com.

— Ребята, на сегодняшний день вы повидали множество различных народов, стран, религий. Почему среди этого множества и разнообразия вы нашли себя именно в Православии?

Костя: Я 10 лет жил в Германии, среди католиков и разных толков протестантов. Бывал на их службах и собраниях. Наши храмы теплее. В них — Благодать. На Пасху 1999 крестился в храме Новомучеников и Исповедников Российских и св. Николая в Мюнхене. Вера — не партия: Церковь не выбирают. Церковь выбирает тебя, твое сердце. А сердцу не прикажешь.

Саша: Красота мироздания удивительна, гармонична и величественна. Такая красота может быть создана лишь по безграничной любви. Каждый цветок, каждое живое существо, движение воды, порыв ветра, шум листвы — все пронизано славой Божественного творения, которая пробуждает торжество человеческого духа. Вся природа устроена великой силой любви Бога к человеку. Эта бескорыстная любовь является основой жизненной энергии, самоотдачи и взаимовыручки, которые так необходимы в экстремальной экспедиции. Ни сухие философские трактаты, ни отрешенная медитация, ни шаманские экстатические пляски не способны наполнить человека реальной, трезвой самопожертвенностью и любовью, которую дарит Православная вера. Живым примером христианина для меня стал Голтис.

Голтис: Я вырос в глубоко верующей православной семье. Православие — вера для меня настолько родная и самодостаточная, что я никогда не нуждался в поиске чего-то другого, чужого… Разве что из познавательных соображений. Православие у меня в крови — и слава Богу.

Лики пустыни

В разное время ребятам из EQUITES посчастливилось побывать с экспедициями в Аравийской пустыне, Каракумах, пустыне Намиб и Калахари. В этом номере они делятся с нами опытом своих невероятных путешествий.

Рассказывает Голтис

…Это было фантастическое ощущение, не поддающееся осмыслению с человеческой точки зрения. Нас захватывало чувство величия первозданной красоты, и чем дальше мы углублялись в пустыню, тем больше оно переполняло наши сердца.

В пустыне нас поразила красота великого в малом. Там нет привычных нашему глазу красот — растений, гор, водопадов. Но есть какая-то молчаливая, завораживающая красота бесконечности.

Красота гор, моря — красота отвлекающая. Цветы, птицы и даже небеса, украшенные облаками, притягивают взгляд, поражают воображение, концентрируют его на себе. А в пустыне не за что зацепиться глазу, дать пищу для размышлений. В таком месте сам по себе прекращается внутренний диалог — ты открываешься для истин извне. Пустыня — это место понимания первозданности. Здесь мириады песчинок объединяются в единый механизм и напоминают о том, что все мы — люди, растения, животный мир, мир минералов — как эти песчинки, входим в единый организм.

В первые дни перехода я понял, почему отшельники, святые удалялись именно в эту стихию для того, чтобы общаться с Богом. Понял, что это единственное место на планете, где может наиболее полно открыться нам Божественный замысел.

Чем глубже входишь в сердце пустыни, тем глубже и отчетливей чувствуешь пульсацию этого живого существа. Мы ощущали себя его частицей. Мы были как дома, нас переполняло постоянное чувство радости и ликования. Порой даже хотелось остаться там навсегда, но сердце ненавязчиво выводило в мир людей с тем, чтобы поделиться этим открытием.

Я убежден, что Пустыня — это живое существо, которое живет по своим законам, которое может любить и убивать, у которого есть сердце — не материальное, а духовное. Ведь каждая видимая материя — небо, солнце, земля, все, что есть на Земле — имеет свой дух и свой характер. Подойдя к границе пустыни, мы почувствовали, что это — живая пульсирующая оболочка, которая чувствует и решает, кого впустить, а перед кем закрыться.

Мы понимали, что ни в коем случае нельзя войти в пустыню с целью ее покорить. В горы, в море, в лес или в пустыню человек должен приходить, как в гости, познав законы этой сущности, приняв их в сердце и очистившись от негативных помыслов. Только тогда стихия откроет себя для него, впустит к себе и поведает свои сокровенные тайны.

Что это за законы? Это простые каноны взаимоотношений, такие же, как среди людей. Есть разница — приходишь ты, чтобы бросить вызов, покорить, достичь материального блага, или делаешь это во имя благой цели, чтобы познать эту стихию, слиться с ней воедино.

Мы знали, что нам предстоит выдержать серьезное испытание. Пустыня — жесткая стихия, и в этой стихии человеческая воля находится в постоянном напряжении, — стоит на миг потерять контроль над собой, и страх может убить тебя. Поэтому мы готовили к этому путешествию не только тело, но и сердце, очищая его от чувства собственной значимости. Мы убивали в себе страх верой в то, что все мы находимся под Господом, и если на это воля свыше, мы непременно выполним поставленную задачу и поделимся сокровенной радостью первооткрывателей с теми, кто неравнодушен ко всему живому.

Войдя, мы почувствовали, что пустыня может любить. Как? Это — на уровне ощущений — ты всегда чувствуешь, когда тебя любят, где тебе хорошо. Вот и когда входишь в пустыню, хочется петь, прыгать, тебе открываются какие-то вечные, добрые истины.

Рассказывает Константин

Пустыня — один из самых удивительных видов рельефов. На первый взгляд, в пустыне меньше визуальной информации, чем у города, где есть дома, люди и машины, у гор с заснеженными пиками или у леса, где можно часами любоваться игрой света между листьями.

«Пустыня» и «пустой» — однокоренные слова, но это кажущаяся пустота. Через несколько дней пребывания в песках начинаешь замечать много деталей, которые, возможно, не заметил бы в лесу, в горах, среди буйства природы.

Пустыня оживает ночью, когда вся живность, которая днем пряталась от палящего солнца, под покровом тьмы выходит на поверхность. К утру на песке остается множество следов — насекомых, змей, грызунов.

В некоторой части Каракумов есть «такыр» — высохшая, потрескавшаяся земля. Это удивительная живопись, созданная природой. Было очень интересно наблюдать, как меняется ритм орнамента.

Детали, которые замечаешь в пустыне — это не только следы на песке. В пустыне гораздо больше красок. Там нет облаков — слишком жарко, нет испарений — чистейшее небо. Ночью видно гораздо больше звезд, чем на нашем небе, и оно гораздо прозрачнее. В полнолуние бывало настолько светло от месяца и звезд, что можно было читать.

В пустыне очень красивые закаты. Если в определенное время лечь на землю, можно несколько минут наблюдать небо со спектром от почти черного на востоке до огненного или золотого на западе, а цветов и оттенков, кажется, гораздо больше, и они гораздо выразительнее виденного мною на небе за всю мою жизнь.

В пустыне обилие запахов. На третий-четвертый день, когда меняется ветер, начинаешь это отчетливо ощущать. В поселках, конечно, пахнет животными, навозом, дымом. А запахи пустыни можно только условно сравнивать с известными тебе запахами.

Миражей я не видел, но в пустыне обостряется нюх и слух, и начинают сниться необычные сны — спишь и чувствуешь что-то из мира пустыни, что нельзя почувствовать ни в городе, ни в лесу, ни в горах. Через несколько — даже не дней, а часов — ты забываешь обо всех привычных ассоциациях, начинаешь чувствовать и думать по-другому.

Пустыня — лучшее место для отшельничества. Нет ничего — только небо и песок. Теряются ориентиры — нет точек отсчета, особенно если быть одному, без привычных привязок, ты даже не осознаешь размера, если только не смотришь в масштабе на человека или джип. Такие походы в пустыню — лучшее упражнение по измерению рамок сознания.

Жители пустыни — совершенно особый народ. Может потому, что они лишены городской суеты, не знакомы с понятием толпы, и их не коснулась городская «обезличка», тут всякий новый человек — это целый мир. Люди пустыни очень гостеприимны. Когда в поселке вдруг появляются незнакомые люди, совершенно на них не похожие, не говорящие даже на их языке, их, тем не менее, принимают, приводят в дом, поят водой, которая на вес золота, кормят. У людей пустыни естественные представления о том, что люди должны друг другу. Если ты странник, тебя накормят. Если ты что-нибудь принес — подношения примут с радостью.

Рассказывает Голтис

В пустыне Калахари мы встретили двух бушменов. Эти охотники всю жизнь прожили в буше. Мы были первыми белыми людьми, которых они видели в своей жизни. Но тем не менее, оказалось, они знают, что есть мир, где в изобилии есть вода, богатейшая растительность и много животных, где живут белые люди. Они знают многое — например, что Земля — это всего лишь маленькая планета в огромной Вселенной.

Мы с детства получаем свои знания из книг и телевизора. Им знания дает сама пустыня. Я спросил их, не хотели бы они жить в мире, где все необходимое есть в изобилии, где нет нужды каждый день с трудом добывать пропитание. Они сказали: нет. Пустыня говорит с нами; все, что нужно, мы берем от нее.