Читать я научился довольно рано. Детство и юношество моё проходило вполне стандартно для советской эпохи расцвета развитого социализма, так что когда меня в положенное время отдали в первый класс, я записался в библиотеку для детей и читал, читал, читал… Книги, которые я читал, были в основном по природоведению: география, астрономия, позднее физика и химия. И конечно, в каждой из них юному строителю коммунизма обязательно внушалось, что «наука сто раз и давным-давно доказала, что никакого Бога нет; религия — выдумки попов, которые таким образом присваивают себе материальные блага несчастных угнетённых пролетариев». И поэтому без религии, без Бога жилось мне, как тогда казалось, очень даже неплохо.
Однако же время от времени почему-то очень хотелось, чтобы мир не ограничивался одной только материальной составляющей. Иногда хотелось с религиозным трепетом поклониться какому-то доброму и всесильному существу. Иногда очень хотелось чуда какого-нибудь. Например, взмыть в ангельском облике под своды храма и внушить всем предстоящим «страшную» мысль о том, что вот не прав тот, кто ни во что не верит. Быть может, это были проблески того первобытного религиозного сознания, которое рано или поздно пробивается у любого человека.
Но проблески эти, скорее всего, были бы обречены, если бы не Промысл Божий, который руководит человеческой жизнью. В те времена о какой-либо духовной литературе нельзя было и помышлять. Это теперь, оценивая доступность и количество таковой, можно сказать, что живём как в раю. А тогда не только духовной литературы днём с огнём не сыщешь, а даже Священное Писание нигде найти было невозможно, даже взять почитать.
И вот в один прекрасный день у меня появился… не молитвослов, не катехизис. У меня появился коротковолновый радиоприёмник. Много интересного можно было услышать с его помощью. Это и передачи, распространяющие «клевету на советский образ жизни», и рассказы о различных международных радиостанциях. И, конечно, религиозные передачи. Было довольно много протестантских радиопрограмм, которые готовились в различных студиях по всему миру. Были передачи Ватиканского радио почти на всех языках народов СССР. Были и православные или почти православные передачи радио «Свобода», «Голос Америки», Би-би-си. Так или иначе, религиозные темы имели место и в передачах различных международных радиостанций общим числом около 30-ти, и это свидетельствовало о том, что религиозные вопросы волнуют всех нормальных современных людей в разных странах мира.
В те времена тексты Библии увлечённо критиковались на страницах атеистической литературы. Но вот первоисточник почитать было практически невозможно (и это очень удобно для профессиональных атеистов, потому что фразу, вырванную из контекста, легко раскритиковать как угодно). Лично я взял в руки Библию много позже, чем познакомился с её содержанием, её текстами. С ними знакомство произошло благодаря русскоязычным протестантским радиостанциям. Я с упоением слушал и просто чтение отдельных глав, и беседы на темы библейских текстов. Наибольшее впечатление в то время на меня произвёл Шестоднев — первые главы Ветхого Завета, повествование о сотворении мира. Совершенно удивительно, что Шестоднев, вопреки многочисленным утверждениям профессиональных атеистов, не только не противоречил различным научным теориям о происхождении Вселенной, но и прекрасно согласовывался с ними, дополнял и развивал их. И вот это было переломным моментом, решающим толчком к тому, чтобы переосмыслить многое. Это была светлая искра, которая зажгла в сердце любовь к Богу. Это было реальное воплощение детской мечты о том, что было бы гораздо лучше, если бы Бог был.
Вслед за этим началось моё постепенное «втягивание» в жизнь Церкви. Православное богослужение не могло не привлечь моего внимания. Дело в том, что мои родители с детства привили во мне любовь к серьёзной музыке и серьёзному искусству. А вот попсой и даже роком я не интересовался. И я не мог не плениться красотой православного богослужения — плениться так, как много веков ранее послы князя Владимира, которые не могли понять, на небе они находятся или на земле. Постепенно храм и богослужения становились для меня родными. Я уже не представлял без них своей жизни.
Наблюдения за реалиями повседневной жизни пессимистически утверждают, что если всё идёт хорошо, что-нибудь должно случиться в самом ближайшем будущем. Вот и моё безмятежное детство в старших классах средней школы было омрачено тем, что меня в одну прекрасную весну выследила в храме администрация школы, где я учился.
Современным учащимся это может быть странно и непонятно. Но в те времена верующие приравнивались к людям даже не второго, а последнего сорта. Мне приходилось видеть официальные школьные документы, в которых в районо подавались сведения о неблагополучных семьях. В этих документах в одном ряду стояли дети алкоголиков, баптистов и православных.
Собственно, приходили посмотреть на совсем другого человека, но случайно увидели меня. На следующий день — это была Пятница Страстной седмицы — мне устроили длительный «разбор» в кабинете завуча школы на уровне всей школьной администрации. Там мне доходчиво объяснили, что это у меня «горе от ума», что так жить нельзя, чтобы я не смел более посещать богослужения, что у моих родителей будут неприятности и что мне не дадут медаль об отличном окончании школы, если я потом всё равно пойду в духовную семинарию.
Меня обязали выступить в различных классах моей школы с циклом докладов на атеистические темы. И вот тут один весьма сочувствующий мне знакомый дал мне полезный совет. «Ты начни своё выступление словами: „Как говорил один прохвост…“, а дальше гни свою линию, говори по совести». И рассказывал я младшим соученикам о предстоящем 1000-летии Крещения Руси и об отношении к этому юбилею советского государства. Тема оказалась благодатной для того, чтобы и от веры не отступить, и начальству угодить.
Тогда же пришлось сменить центральный храм города на одну из церквей на окраине, до которой добираться нужно было около часа на городском транспорте, — администрация и партийная организация школы опекали меня на предмет отстранения от храма не только в старших классах школы, но даже в период обучения на первом курсе института.
Оглядываясь в те времена, хочется с благодарностью вспомнить моих школьных соучеников, как ровесников, так и младших. Они, в отличие от большинства учителей, относились к моей вере или уважительно, или сочувственно. Особо хочу вспомнить двух учителей, которые не примкнули к общепедагогическому преследованию, а защищали меня и мои взгляды на всех уровнях — от ученических коллективов до педсоветов.
Юбилей 1000-летия Крещения Руси по времени совпал с моей срочной службой в рядах Вооружённых Сил. Я старался молиться утром и вечером каждый день, а по воскресным дням даже пытался по памяти петь службу. Впрочем, всё это делалось исключительно в уме — внешне я никак не проявлялся. О моей вере знали очень немногие сослуживцы и никто из начальства.
После моего увольнения в запас из Вооружённых Сил наступил развал СССР и все прочие вытекающие из этого последствия. Начала постепенно появляться православная литература. А для меня этот период ознаменовался началом клиросного послушания в приходском храме.
Воздавая благодарность Спасителю Богу, премудро устраивающему судьбу каждого Своего творения, не могу не вспомнить ныне уже покойных слуг Его: митрополита Антония (Блума), бывшего епархиального архиерея Русской Православной Церкви в Великобритании, и епископа Василия (Родзянко), бывшего епархиального архиерея Сан-Францисской епархии Американской Православной Церкви (владыка Василий — наш соотечественник, его детские годы прошли в Екатеринославской губернии), внёсших неоценимый вклад в радиопроповедь Православия на территории Советского Союза. Смиренно прошу каждого, читающего эти строки, помолиться о упокоении их душ в селениях праведных.
