Как помогает в самоисследовании наука о душе

Не вызывает сомнения факт: наступил век психологии. Она теперь применяется везде: продать цемент или машину определённой марки, сделать перепланировку квартиры или подобрать идеального спутника жизни. Всё чаще психологию привлекают к обслуживанию потребительских, бытовых, инстинктивных потребностей человека, в связи с чем отношение к ней становится незаслуженно примитивным — как к орудию управления и манипуляции.

Ничего не имею против освоения науки, отвечающей за реакции на стимулы, но всё-таки не стоит забывать, что психология — это наука о душе. А значит, настоящая её задача — нечто большее, чем создание рекламы или открытие очередного «закона работы мозга».

 

Психологи бывают разные

Конечно же, психология бывает разная. В школах и вузах нам преподают ту, которая к душе никакого отношения не имеет. Мы изучаем рефлексы, физиологию, познавательные психические процессы. Словом, всё то, чем живёт и «дышит» наш мозг, гормональная и прочие системы, да и в целом весь организм.

Нередко при таком первом знакомстве происходит разочарование: хотели о глубинах души, а тут про нейронные и прочие связи. Видимо, такой психологии многие и боятся, полагая, что каждый психолог только тем и занимается, что изучает рефлексы, замечает то, чего не видят другие, и тайком от человека в обход его сознания лечит каким-нибудь гипнозом или пугающим всех нейролингвистическим программированием.

Да, есть область науки, которая названа «психологией», но изучает она не душу, а тело, мозг и его нелёгкие задачи. Но сейчас речь пойдёт о той, другой, которая соответствует своему буквальному значению — наука о душе. В центре её внимания — жизнь конкретного человека, его мысли, ценности, смыслы, представления и, соответственно, поступки и действия. Задача её состоит в том, чтобы помогать человеку, пристально всматриваясь в себя, избавляться от иллюзий, самообманов, образов, масок и приходить к себе подлинному, настоящему. Только в таком случае возможно нелицемерное постижение христианских истин.

Годами создавая в собственных глазах и глазах других образ себя как хорошего человека, люди так завираются, что забывают, кто они есть на самом деле. На поддержание этого образа уходят все силы, и вместо того, чтобы направить усилия на борьбу с реальным злом в себе, мы предпочитаем это зло игнорировать, не замечать. И тогда для выживания придуманного, ложного образа становится таким необходимым поиск зла в других: ведь как иначе объяснить несправедливости мира?

Одну за другой мы воздвигаем защитные баррикады, которые делают практически невозможными две самых главных встречи — встречу с собой и встречу с Богом. Тогда-то и приходится Творцу стучать в нашу душу, как сказал классик, сначала шёпотом любви, потом голосом совести, а затем рупором страданий.

Психология может стать помощницей на этом пути — чтобы какие-то важные смыслы открыть не через горе и скорби, а благодаря труду душевному. Горе снимает с человека шелуху и маски, но есть способ сделать это по собственному желанию, не дожидаясь, пока грянет гром. Это не значит, что удастся совсем избежать страданий, но сами страдания станут качественно иными и восприниматься будут во всей полноте жизни, а не как несправедливое наказание.

«Да что такое эта ваша психология!»

В отношении к психологии есть, на мой взгляд, две крайности. Обе они порождены страхом. И, как две стороны одной медали, обе ставят задачу избежать встречи с собой, настоящим.

Как ни странно, в «век психологии» существует немало людей, которые против всякой психологии. Они отрицают её на всех уровнях — от бытового до философско-теологического. Основным аргументом выступает бесспорное: «раньше жили без психологов, и ничего». В этой же крайности обитают такие слова и выражения, как «бесполезное самокопание», «я сам себе психолог», «мозгоправ», «что они там понимают, эти психологи».

Доводы настолько неубедительны, и их так легко опровергнуть, что от спора удерживает только одно: в споре не рождается истина. Точнее, она рождается, когда цель спорящих — её найти. А если задача стоит убедиться в своей правоте, то кроме ссоры или драки ничего не выйдет. Поэтому сейчас, когда пишу эти строки, всерьёз задумываюсь: для кого это делаю? Человек, отрицающий психологию и «все эти самокопания», читать статью психолога не будет... Понимаю, что пишу отчасти и для себя самой: мне важно понять тех, кто отрицает. Ведь среди моих знакомых такие тоже есть.

В основе отрицания психологии как таковой лежит страх жизни. Страх вдуматься, всмотреться, увидеть вещи шире, глубже, с непривычного ракурса. Прячась за алгоритмом того, как «надо», человек боится утратить эту зацементированную основу под ногами. Это как заасфальтированная почва: можно радоваться тому, что под тобой твёрдая поверхность, но придётся принять и то, что ничего живого родить она не может.

Мир таких людей поделён на «моё мнение и неправильное». Страшно, когда прикрыто это христианскими ценностями. Помню, как один мой знакомый, когда в компании обсуждался роман Льва Толстого «Анна Каренина», сказал тоном, не терпящим возражений: «Глупая баба! Ей бы работать, тогда бы дурь в голову не лезла. Всё блажь, напридумала себе». — «А ты читал роман?» — спросила я. «Нет, и не собираюсь. Есть полезная литература, в которой говорится о спасении, а читать про идиотку, которая от несчастной любви сводит счёты с жизнью, — только время тратить».

...Пробую представить кого-то из любимых мною святых, которые бы вот так спокойно отпустили Анну под поезд. Не получается. «Так она не от несчастной любви, — пытаюсь реабилитировать главную героиню. — Ну, допустим, ты считаешь её „глупой бабой“, но что бы ты делал, если бы в твоей жизни появился человек, который вот так отчаянно шёл бы к гибели и при этом как мог просил о помощи?» Удивлённый взгляд на меня: «Бога она не боялась...». «Ну, допустим, — продолжаю, — но ведь у каждого человека в жизни бывает момент, когда он, попадая в беспросветную яму, забывает даже Бога, ощущает себя оставленным. О таком опыте многие святые писали». — «У верующих такого не бывает. Я же вот ни разу под поезд не хотел броситься...»

Понимаю, что спор бесполезен, но не могу успокоиться — что-то во мне хочет справедливого отношения к человеку, который страдал. «Ну скажи, всё же, что бы ты делал, если бы к тебе за час до смерти в двери постучала Анна? Она же пришла перед смертью к своей золовке. И та могла бы сделать хоть что-то, как в своё время сама Анна помогла ей спасти треснувший брак». — «Ну, помолился бы. Что ещё может делать христианин...» — отвечает мой оппонент. А мне досадно — я понимаю, что он бы не молился. По одной простой причине: он бы не заметил, что рядом гибнет человек, а заметив, вероятнее, осудил бы за неправильность жизни. Собственно, так происходило и в самом романе.

Мой знакомый роман не читал и не будет. Более того, ко мне он относится с иронией: «Ну что, к тебе твои психи ходят?». Раньше обижалась, защищала своих «психов». Потом перестала: я знаю, что мои клиенты — мудрые и ищущие люди, и вступать в споры о них не хочу.

Общаться с моим знакомым мне помогает как раз моя «дурацкая» психология. Потому что если бы не понимание сути вещей, выдерживать морализаторство и насмешки давно бы стало нестерпимо и бессмысленно. Но вот именно сознание того, что он просто смертельно боится, помогает не ввязываться в бесполезные споры и не обижаться на его обесценивание.

Да, мой знакомый боится увидеть жизнь шире, чем в том количестве святоотеческих цитат, которых он на своё усмотрение надёргал и всюду ими щедро сыплет. Говорить о святых отцах с ним, кстати, тоже трудно. Ощущение такое, будто они нужны, лишь чтобы обслуживать его интересы. Он давит цитатами и безапелляционным мнением. Как говорил митрополит Антоний Сурожский, фарисей знает, как следует поступать, но ничего не знает о том, каким надо быть.

За страхом увидеть жизнь прячется главный страх — увидеть себя. Взглянуть на себя без всей этой мишуры благочестивого образа. Любое самокопание, а правильнее сказать, самопознание, приведёт к необходимости встретиться с собой неидеальным, больным, грешным.

«Очевидно, что отношения верующего слышателя с зеркалом евангельского слова отображают основную проблему человеческого существования — отношений с самим собой. И при этом — центральную и самую жгучую проблему этих отношений: познания самого себя. Кто он есть и каким должен быть? Похоже, что большинство людей плохо видят эту проблему. Они не хотят её замечать и о ней знать. Они не желают серьёзно ею заниматься. Они оказывают сопротивление любому побуждению к самопознанию», — пишет профессор Иоанн Корнаракис в своём уникальном труде «Фантастический христианин».

Копаю-копаю, закапываюсь

Итак, отрицание самопознания — это страх встречи с жизнью и с самим собой. А что же лежит в основе непрерывного и постоянного самокопания?

Часто знакомые говорят мне о том, что даже любимый мною протопресвитер Александр Шмеман ругал психоанализ и не признавал его пользы, считая для человека вредным. Что ж, я с ним полностью согласна. Учитывая ситуацию в психотерапии во второй половине прошлого века в Америке, я бы тоже ругала. Повальное увлечение идеями психоанализа, которые уже так обросли популизмом, что живого и верного в них ничего не осталось, безусловно, было скорее вредным, чем полезным. Это копание ради копания, поиск причин и виноватых, открывающий перед человеком не перспективу роста, а угрозу закопаться в своих умозаключениях и рассуждениях. Люди употребляли много сил, чтобы постоянно что-то извлекать из глубин, но, не зная, что с этим делать, принимались тут же копать дальше.

Это вторая крайность в отношении к психологии, и, как было сказано выше, в основе обеих крайностей лежит страх. О каком же страхе идёт речь в данном случае? О страхе... жизни и себя. Да-да, тот же самый страх. Но как же так? Страх жизни у того, кто бежит от всякого самопознания, и он же — у тех, кто самоисследованием постоянно занят? Да, если занят чрезмерно, навязчиво, без толку. Настолько, что уже не успевает жить.

«Нужно любить жизнь больше, чем её смысл», — мне кажется, именно об этом писал Достоевский. Самообман заключается в том, что человеку кажется: вот ещё немного тут покопаюсь, всё пойму и буду здоров и счастлив. Вот схожу ещё на такой семинар, прочту такую книгу, статью... И так далее. В итоге жить некогда, прочтённое и узнанное не воплощается, превращаясь в тяжкое бремя, «горе от ума». Человек занят беспрерывным самоанализом, забывая, для чего изначально стал им заниматься. Накопленные знания сперва просто мешают, а вскоре начинают попросту гнить, не находя применения в жизни.

Обычно к психологии такие люди относятся формально, потребительски. Меня коробит, когда от кого-то из участников моих психологических групп слышу выражение «проработать свои проблемы» или что-то подобное. Такое техническое отношение к себе и к своей жизни лишено самой жизни. Человек воспринимает науку о душе поверхностно, несмотря на постоянные самоисследования.

Когда знакомлюсь с людьми, приходящими на мои терапевтические группы, те удивляются правилам жизни в группе. Одно из них называется «В капле воды увидеть море». Суть состоит в том, что не будет никаких методик, техник, диагностик и всего того, что так любят ценители самокопания. А что же будет? Будет жизнь, как она есть. Как для биохимического анализа воды нужно сдать лишь каплю или несколько миллилитров, так и для анализа жизни достаточно увидеть себя и свои отношения с людьми в небольшой период времени. Придумывать ничего не нужно. Только внимать себе и успевать замечать. А потом с этим замеченным пытаться что-то сделать — исправить, рискнуть поступить иначе, чем привычно.

По сути, беспрерывный самоанализ так же цементирует живую почву, как и полное его отсутствие. Приносить пользу он начнёт тогда, когда за ним будет следовать осознанное действие. Покаяние — это перемена образа мыслей, и одного копания здесь недостаточно. Необходимо желание и готовность меняться. Это кажется таким простым, но оказывается очень трудным. Быть собой, признавать себя и своё бытие таким, как оно есть, делать выводы и стараться жить иначе, меняя прежде всего себя — непростая задача, требующая огромных творческих и жизненных сил.

***

Трудно подводить итог в вещах, которые оказываются очевидными. Как и во всём в нашей жизни, «царский путь» — золотая середина, баланс, гармония, уход от крайностей.

Я люблю психологию за её возможность жить шире, глубже и выше. Я не считаю, что она противоречит духовному развитию: при разумном отношении она может только содействовать. Психология — это помощница на пути к более качественной, осознанной, действенной жизни. И мне нравится открывать её, находя в ней вечное и бесконечное, как это и должно быть в настоящей науке о душе.