Дима, 27 лет. Встречает одиннадцатый по счету Великий пост:
Наконец! Дождались! Пост!
Легкость в теле и радость в душе.
Легкость — потому что не надо растрачивать силы на переваривание «мяс и рыб».
Радость — потому что после примирения со всеми в Прощеное воскресенье наступают необычные, длинные и светлые (вопреки сумраку в храме) службы.
Размеренное, ни на что не похожее постовое пение. Малая, бодрая усталость от земных и поясных поклонов.
Калейдоскоп словесных образов и песнопений.
Круговорот мыслей и желаний благодаря многочисленности молитв усмиряется и тихим потоком устремляется в праведное (от слав. правильное), законное русло. Суета перестает захлестывать, уступая место мирному настроению.
А скоро, очень скоро — умеренная грусть Страстнóй* и безмерное ликование Пасхи.
* Страстнáя — название недели, предшествующей празднику Светлого Христова Воскресения (Пасхи).
Юра, 26 лет. Шестой год в Церкви:
Великий Пост. Когда до него еще далеко — уже тогда начинаешь мечтать о нем, как о глотке свежего воздуха. Когда он приходит, вместе с ним внутрь приходит весна. Когда же он заканчивается, к Пасхальной радости примешивается досадное осознание своей слабости, своего бессилия должно провести это время.
Никита, 25 лет. Восемь лет в Церкви:
Для меня Великий пост — это долгожданное время освобождения души и даже тела от многих житейских бытовых необходимостей и обязанностей. Это время входа во внутреннее, сокровенное пространство и свободы от всего внешнего.
Родион, 28 лет. В Церкви десять лет:
В детстве я много болел. А когда ребенок болеет, он отказывается от еды. Ну просто не хочется ему, организм не принимает. Это не прихоть — так организму положено от природы, так он лечится от телесного недуга.
Потом, когда болезнь отступала, первая пища, к которой тянулись мои детские руки, это была «тюремная еда»: кусочек черствого ржаного хлеба, щепотка соли и стакан воды. И, казалось, не было на свете пищи, прекраснее этой. Потому что организм, наконец, принимал и жаждал этого.
Сейчас, когда я вижу в Великий пост такую же пищу, она уже не кажется мне «тюремной». Я вспоминаю детство и принимаю ее, скорее, как «пищу исцеления». Только уже не телесного, а душевного…
Татьяна, 22 года. Выросла в православной семье:
Великий пост — мое любимое время года, особая радость от того, что Церковь своими песнопениями дает душе возможность ощутить покаянный настрой и хоть немного стать ближе к Богу. Уже с Недели о мытаре и фарисее чувствуется тихое веяние Поста и рождается в душе благоговейный трепет ожидания великой Радости. Но мне кажется, эту радость Поста, который, собственно, ограничивает телесные удовольствия, невозможно понять, проникнуться ею и даже поверить в нее в отрыве от молитвы, от частого присутствия в храме. Я благодарна Господу за тот период в моей жизни, когда могла каждый день бывать в храме, слушать дивные каноны и песнопения, участвовать в богослужении. В то время Великий пост виделся мне лестницей, по которой, как по ступенькам, восходишь шаг за шагом, день за днем, от недели к недели к Страстной седмице и от нее — к Пасхе.
Сами песнопения учат, наставляют, подсказывают, и хотелось как можно внимательнее молиться, как можно ревностнее стяжать добродетели, чтобы, словно нерасплескавшийся сосуд, принести свое сердце в дар Воскресшему Христу. Десятина года не должна была пройти впустую. Распинаться Христу надо каждый день, а не только в Страстную Пятницу — ведь тогда не будет пасхальной радости… И радость приходила. Каждый раз. Но сейчас, когда я, силою обстоятельств и волею Божией, бываю в храме только по воскресным дням, а в будни забегаю на несколько драгоценных минут, когда на пасхальной заутрени я слышу слова святого Златоуста: «Приидите, постящиеся и не постящиеся» и отношу себя к последним вследствие рассеянной жизни, радость все равно приходит. Потому что податель этой радости — Господь, и Он щедрой рукой раздает ее по Своей милости. Потому что Пасха — это праздник небесный, и он происходит не по земным законам: достойные и недостойные, придите, насладитесь великого торжества — Христос воскресе, и тварь радуется!
