Отрок.ua

This page can found at: https://otrok-ua.ru/sections/art/show/zhizn_do_i_posle_gollandii.html

Жизнь до и после Голландии

Ольга Манько

 

Нам кажется, что потерять дом, друзей, Родину — это испытания из какого-то совсем далёкого прошлого. И часто воображение безрезультатно силится представить, чтó чувствовали люди, которых революция миллионами гнала с насиженных мест. Но это происходит до сих пор. В наши дни и с нашими ровесниками. Как выглядит боль разлуки изнутри, знает тот, кто однажды решился разделить её с ближним.

 

Когда я впервые вошла в голландский центр для беженцев, всё виделось мне сплошной романтикой. Мне было девятнадцать. Я приехала сюда как волонтёр — работать с детьми. Но если откровенно, хотелось увидеть другую страну и подтянуть разговорный английский. В Голландии я провела около месяца. А уезжала из неё немного другим человеком.

Дорога сюда заняла два с половиной дня и уже сама по себе была приключением. В Центр для беженцев я добралась около полуночи, преодолев напоследок пешком четыре километра через поле. Когда вошла в комнату, те, кто прибыли раньше, удивлённо хлопали глазами. «Из Украины? — спрашивали они с интересом. — Выехала три дня назад?..».

К вечеру следующего дня нас было 11 человек: молодые парни и девушки из разных стран. Мы собрались вместе в Голландии, чтобы организовывать досуг детей в местном центре для беженцев. Полные воодушевления, открытые, дружелюбные — надо сказать, мы были отличной командой.

Ориентация на местности

Я постепенно погружалась в другую реальность, о которой совершенно ничего не знала. В Голландии существует несколько видов лагерей для беженцев. Первичные, где люди живут, пока власти рассматривают их прошение о предоставлении убежища (как правило, это занимает несколько недель). И вторичные, куда попадают те, кто подал апелляцию после первого отказа. Здесь можно застрять надолго, бывает, что и на годы. Мы работали во втором.

Беженцы получают небольшое пособие, которого с трудом хватает на питание. Могу судить об этом, поскольку и нам, волонтёрам, платили те же деньги. В складчину хватало только на то, чтобы питаться по самым скромным голландским меркам.

Жители лагеря не имеют права работать. Им предписывается регулярно отмечаться у местного полицейского, что существенно ограничивает передвижение. Но дети ходят в голландскую школу.

По факту центр для беженцев — относительно небольшая, закрытая территория. Обойти её можно минут за десять. Есть небольшой стадион, детская площадка, спортзал и компьютерная комната. Всё аккуратно, но очень скромно. Небольшие постройки в один-два этажа по типу общежития, с комнатами на одну-две семьи. Кухня и санузел — на этаже.

В центре проживало несколько сотен человек. Люди разной культуры, расы, вероисповедания. Говорили на разных языках, носили совершенно разные одежды и удивительным образом уживались вместе. Потом я узнала, что не всё так просто, как казалось на первый взгляд.

Иран, Афганистан, Азербайджан, бывшая Югославия, Чечня, Армения, страны Африки, самая популярная из которых Сомали, — неполный список тех мест, откуда ехали беженцы. Преследование по религиозным или политическим взглядам, военные действия, межкультурные, расовые конфликты: из-за этого приходилось уезжать из своей страны. Часто — разлучаясь с самыми близкими.

Голод по общению

Языком общения в центре был английский: у всех совершенно разного уровня, но мы всегда друг друга понимали. Не понадобилось много времени, чтобы научиться понимать ещё кое-что, что не переводилось ни на один язык мира, но чувствовалось сердцем... Боль этих людей. Боль и радость, которые переплетались странным, порой дичайшим образом.

Вначале мы видели радость. При встрече все искренне улыбались — нам, «живым людям», приехавшим «оттуда», из мира свободы, прямо к ним. Они останавливали нас на улице и с широкой улыбкой что-то спрашивали. Мелкое, вроде бы ни о чём, но для них это было очень важно. Я только потом поняла, насколько.

А боль их была многослойной и сложной, сотканной из разлуки, потерь, разрушенной жизни и тотальной неизвестности. Позади прошлое, в котором — самое для них дорогое. Впереди — ничего определённого, что можно было бы увидеть, разглядеть и на что опереться.

Я единственная в нашей группе говорила по-русски, оттого пользовалась особой популярностью. Приезжие из стран бывшего СНГ с жадностью расспрашивали, где им найти «девочку из Украины», а потом с такой же жадностью усаживали меня где-нибудь на лавочке, чтобы поговорить. Они истосковались по этому — по разговору, где не приходится подбирать слова.

Однажды ко мне подошла русскоговорящая женщина. Уже более четырёх лет она жила в ожидании решения от миграционной службы, с двумя детьми переезжая из одного центра в другой. Худенькая, невысокая, с очень уставшими глазами. Она попросила поговорить с ней. После нескольких наших встреч пригласила в гости. В положенное время я постучала в дверь небольшой комнатушки, где ютилось семейство. Когда вошла, женщина суетилась и переживала. Мне её волнение было не совсем понятным. Она усадила меня за стол, открыла холодильник и достала оттуда всё, что в нём было: хлеб, две упаковки сока, хлопья, молоко и яблоки. Помню, тогда меня поразили две вещи: как мало у неё есть, и как много она отдаёт. А отдавала она всё, что имела. Всё, понимаете?!

Сидя напротив, она рассказывала о своей жизни. До Голландии и после. О муже, которого потеряла. О детях, ради которых живёт. О том, как ненавистна ей жизнь. И о том, какое забытое и тёплое это чувство — когда кто-то пришёл в гости и слушает, и что цены` этому не сыскать. А потом она заплакала...

С тех пор прошли годы, а я в деталях помню тот вечер. Как мои ноги вросли в пол, и я растерялась. Как мы молчали и смотрели друг другу в глаза. Что-то огромное тогда было в нашей встрече. Плотнее, чем яблоки на столе, проникновеннее наших слов. Тогда я кожей ощутила, какова ценность человеческого присутствия в жизни другого человека.

День волонтёра

По регламенту наш рабочий день заканчивался в 14:00. Но лишь по регламенту. С утра и до этого времени мы должны были играть с детишками. Они нас очень любили — и не только игры, квесты и эстафеты, которые мы для них придумывали. Любили к нам ластиться, обниматься, болтать ни о чём или рассказывать свои секреты. Они писали нам записки и приходили вечером помогать готовить ужин. Садились вдоль стен большой общей кухни и без конца о чём-то расспрашивали.

Обычные дети. Разные, шумные, весёлые, плачущие, открытые и не очень. По утрам, едва проснувшись, мы уже видели их лица. Детишки с нетерпением заглядывали в окна, махали ладошками и улыбались беззубыми широкими улыбками. Они всегда очень ждали, когда появится распорядок нового дня.

Мы никогда не заканчивали работать в обед. Мы вообще не заканчивали работать. После обеда собирались планировать завтрашний день, а затем выходили к детям «на второй тур». А после занимались со взрослыми. Потребность в работе со взрослыми выросла сама собой. Они тянулись к нам, и невозможно было не потянуться в ответ. Мы устраивали дискотеки и разговорные клубы, мастерские и спортивные турниры. Однажды я пригласила женщин на вечер украинской вышивки. До чего трогательно было видеть, как большие, ярко наряженные африканки аккуратно выводили крестики на канве и радовались вдруг вышитому цветку! Они так волновались, правильно ли всё делают, и так по-детски искренне ликовали, когда получалось...

Порой наш рабочий день заканчивался уже за полночь. Но ни разу никто не пожаловался. Кажется, никто вообще не уставал. Именно там я поняла важнейший закон жизни: как много получаешь, когда отдаёшь себя с любовью тем, кто в этом нуждается.

Для многих в нашей группе это был уже не первый подобный опыт. Парень из Праги проводил так пятое лето. Однажды я спросила его, что мотивирует его тратить единственный в году отпуск на волонтёрство, и он ответил: «Потому что нигде больше я не получаю столько радости». И это была чистейшая правда.

Урок любви

В самый первый день я повстречала в лагере одного дедушку. Мы пересеклись взглядами на спортивном занятии у детей, у которых он был тренером. От этого взгляда появилось чувство, будто душу мою кто-то обнял: стало тепло и радостно. Вскоре мы познакомились и подружились.

Он был родом из Ирана, где жил вместе с женой и детьми. Он их бесконечно любил. Любовь буквально изливалась из его глаз, когда он доставал из нагрудного кармана фото жены и дочери. Любовь звучала в его голосе, когда он о них рассказывал — тихо, будто говорить об этом можно только шёпотом. «Какие красавицы!» — вырывалось у него невольно, и затем широкая улыбка рассекала морщинистое, загорелое лицо.

На родине, в Иране, его семью преследовали по религиозным убеждениям. Последней каплей, после чего они бежали из страны, стала попытка физической расправы. Им чудом удалось спастись и покинуть место опасности, но вскоре пришлось разделиться. С тех пор прошло уже девять лет. Все эти годы они разбросаны по разным частям земли и ни разу не встретились. Но он мечтает о встрече и ждёт её, как можно ждать только тех, кого по-настоящему любишь.

В общении с ним я постоянно ощущала радость. Казалось, из него бьёт источник — никому не видимый, но удивительно сильный. Мудрость и жизнь в этом человеке соединялись настолько красиво, что рядом с ним хотелось просто быть. Однажды я спросила, что даёт ему эту силу, а он ответил на одном дыхании: «Бог».

Стая голубей напоследок

Происходящее в лагере прочно заняло место в моём сердце. А между тем месяц заканчивался. Я никогда не забуду последний день. Нас провожали все дети центра и столько же взрослых. Для всех этот месяц стал маленькой, но ёмкой жизнью.

Мы шли по дороге к автобусной остановке и болтали о самых разных пустяках — лишь бы не плакать! Затем крепко обнимались на прощание. А потом они бежали за автобусом... Вся эта нескладная толпа людей, разных по цвету кожи, росту и возрасту, по своим взглядам, религиям, жизненным обстоятельствам и убеждениям, бежала, утирая слёзы и пытаясь улыбаться нам. И мы старались улыбаться. Но в автобусе отчаянно плакали друг у друга на плече.

Пейзажи Голландии, такие прекрасные, проносились за окном. Я думала о том, что же увожу с собой из этой полюбившейся страны. Не покидало чувство, что узнала о жизни что-то невыразимо большее, чем могло обещать любое путешествие длиною в 31 день.

Оказывается, каждый, от мала до велика, нуждается в том, чтобы кто-то свидетельствовал его на этой земле. Оказывается, отдавая, можно получить несоизмеримо больше, а если попробовать уместить в одном слове, это будет «радость». Оказывается, все мы, такие разные, из разных уголков планеты, на самом деле похожи — если общаться на языке любви.

Вдруг ход моих мыслей прервало какое-то мерцание вверху. Я подняла голову и увидела в небе стаю белых голубей. Стройная, ровная, скользящая... «Господи, до чего же Ты близко!» — подумала я и тихо улыбнулась.

Ранее опубликовано: № 5 (86) Дата публикации на сайте: 17 Апрель 2018