Южный Тироль называют яблочным садом Европы. Это край виноделов, художников и альпинистов, где неразделимы добрые традиции, здоровый консерватизм — и открытость новизне, столь непривычная для «горцев» техническая продвинутость. Здесь дорожат природным богатством, гордятся тем, что более половины энергетических затрат удовлетворяют из возобновляемых источников... И ещё здесь умеют слышать других. Потому что если разным народам приходится жить вместе на одной территории, рано или поздно они понимают: надо договариваться.
Эти горные вершины когда-то были дном океана. Здесь выплеснута вся щедрая палитра Создателя: нежная лазурь ледников, ослепительно синие озёра, по-майски изумрудные травы, тёплые краски горных пород. Хвойный лес густыми тёмными волнами подбирается к заснеженным скалам. Присутствие человека лишь дополняет идиллию: средневековые замки, разбросанные по скалистым уступам, приветливые ухоженные деревушки — церковный шпиль, цветущий луг, небольшое стадо... Выше, совсем высоко, белеет одинокий хутор — словно отменяя гравитацию, так близко жмётся к обрыву.
Такой пейзаж бывает в сказках — датских, баварских, норвежских. По этим горным тропкам могли бы прогуливаться Гретель, Сольвейг, Герда. Кто не читал сказок, вспомнит рекламу швейцарского шоколада. Однако GPS утверждает, что мы в Италии. Конкретнее — Провиция Больцано, автономный регион Трентино — Альто Адидже. Он же — Южный Тироль. Дорожные указатели — сначала по-немецки, потом по-итальянски. Или по-итальянски, а потом по-немецки. Непринципиально. Местное население владеет обоими языками, а уважаемые гости сориентируются.
Ещё один из пограничных регионов... Сколько болезненных операций провели на них хирурги от геополитики за последнее столетие. Не сказать, что старушка Европа разгладила все швы противоречий. Среди кандидатов в Европарламент всегда найдутся мастера «спекульнуть» на утраченных иллюзиях, сделать карьеру на исторических обидах и реваншистских настроениях. И всё же есть места, где консенсус найден, солнце светит для всех одинаково и вспоминать старые счёты нет смысла. Просто цивилизованные люди взяли и договорились. Чему учить детей, как платить налоги, куда вкладывать прибыль от труда.
А трудом здесь не гнушаются. Сюда приезжает до шести миллионов туристов в год — столько же, сколько в Дубай или в Тибет. Завораживающие панорамы Доломитовых Альп, 1200 километров лыжных трасс, сотни километров велосипедных дорожек, великолепным маршрутам для трекинга просто нет числа... Здесь 350 вершин высотой более трёх тысяч метров, здесь родина Райнхольда Месснера — первого альпиниста, покорившего все восьмитысячники планеты.
Противоречивый образ Южного Тироля рисуется из неповторимого соседства противоположностей: ровной, под линейку, немецкой чёткости — и итальянского волшебного хаоса, заповедных природных красот — и почти фантастического прогресса. Убаюкивает уютный дух старинных австрийских городков, так знакомый нам по львовским закоулкам, — и ошарашивают сверхсовременные урбанистичные музеи...
И о них хочется рассказать отдельно. Поход в здешний музей — самое верное средство забыть, что находишься в Италии. Не секрет, что, обладая самым богатым в мире культурным наследием, итальянцы, тем не менее, не слишком склонны модернизировать музейное дело — за немногими исключениями, работают по старинке, и порой в организации уникальнейших в мире хранилищ царит очаровательная средиземноморская беспечность. Наблюдая километровые очереди в аппенинскую жару, музейщики сознают: в любом случае от посетителей не будет отбоя. Подписывай ты экспонаты или нет, переводи подписи на английский или не переводи — туристов не убудет... Регулярные кражи ценностей, закрытые этажи музеев — Лоренцо на больничном, некому охранять, — лишь видимая посетителю часть айсберга. Из Помпей исчезают настенные фрески (!), и пропажу обнаруживают далеко не сразу. При огромных потоках туристов и довольно недешёвых билетах средств на охрану и ремонт музеев у государства регулярно нет! Зарубежные учёные, сотрудничавшие с итальянцами на музейной кухне, загадочно улыбаются.
Совсем иначе смотрят на это дело немцы-австрийцы. Инаковость не только в педантизме — чёткость каталогов, обилие информационных справок на трёх языках... Отличен сам подход. Устроенные ими музеи, благодаря грамотно организованной коммуникации, привлекательны для посетителей всех возрастов. Ультрасовременные реконструкции, видео в 3D... Экспонаты можно трогать, фотографировать, дети вовлечены в интерактивные игры. Для подростков в музее естественных наук, например, повсюду устроены уголки, где можно поработать с микроскопом, самостоятельно провести безопасные химические опыты. В археологическом музее, скорее всего, будет возможность изготовить своими руками какую-нибудь амфору, сплести шнурок из сухой травы, как делали люди неолита. Инструкция прилагается.
Казалось бы, что может быть скучнее краеведческого музея с поблекшими гравюрами окрестных видов, геральдическими дебрями, обломками непонятных статуй. И тем не менее, даже музей провинции «подан» весьма концептуально, на иной вкус так даже слишком... Порой возникает ощущение, что этот сверхпрофессионализм музейщиков таит в себе и некое этическое нечувствие. Весьма заметно это в знаменитом на весь мир археологическом музее Больцано, где хранятся останки Эци — Тирольского ледяного человека. Замороженная мумия была обнаружена в 1991 году при таянии ледника в Тирольских Альпах на высоте 3200 м. Её возраст — 5300 лет, это старейшая мумия, когда-либо обнаруженная в Европе. В своё время в научном мире Эци наделал переполоха, и поныне учёные не прекращают изыскания о значении татуировок на его теле, его социальном статусе, причине смерти и т. д. Прославленной мумии посвящён практически весь археологический музей. Эци представлен чуть ли не гостеприимным хозяином заведения, с его восковой фигурой — пугающе правдоподобной реконструкцией — можно сфотографироваться и подружиться. Наверное, многим небезынтересно, из каких материалов были изготовлены предметы его замысловатого гардероба; от каких болезней он страдал, какие бактерии были найдены в его зубах и кишечнике, какой была его последняя трапеза. Но когда поток людей наблюдает сквозь стекло несчастные замороженные останки, дети разглядывают в микроскоп доисторическую перхоть или кусочки кожи... Чувствуется в этом отсутствие какого-то простейшего христианского целомудрия, уважения к человеческой плоти как к Божьему созданию. Хочется скорей покинуть зал музея, где роятся группы школьников и туристов.
Между тем, и сама история обнаруженной мумии характеризует нынешние цивилизованные отношения Италии и Австрии. Тело было найдено в месте, где из-за снежного покрова ледника трудно было чётко провести государственную границу. Обнаружили его немцы, и находку отправили в морг Инсбрука (Эци так хорошо сохранился, что поначалу был принят за погибшего в горах альпиниста). Однако вскоре зазвучали мнения, что мумия найдена всё-таки в пределах Италии, и как бы нам этот вопрос решить... И когда в октябре 1991 года произвели дополнительные измерения на границе, стало ясно: действительно, тело было обнаружено на итальянской территории — всего в 92,56 м от границы. На тот момент мумия ледяного человека уже находилась в Австрии, в университете Инсбрука. Тогда власти Южного Тироля оформили разрешение на проведение исследований институту истории первобытного общества и ранней истории при университете Инсбрука; а с 1997 года мумия вернулась на территорию Италии и поселилась в Южнотирольском музее археологии в Больцано. В исследованиях участвуют учёные всего мира, никто не в обиде.
Очевидно, что мир и согласие между наследниками столь разных цивилизаций не был изначальной данностью. В прошлом — череда надежд и разочарований, острые конфликты (по большей части между фольксдойче и итальянцами), десятилетия сложных переговоров. Не обошлось и без националистических перекосов «со спецэффектами», но наконец, кажется, оба народа переросли периоды своих искушений — и, благодаря здоровому европейскому прагматизму, общими усилиями нашли равновесие, давшее толчок сегодняшнему благополучию и процветанию. И пример тем, кому интересны примеры.
Сегодня в Южном Тироле проживает 500 000 человек, из которых 2/3 говорит на немецком, 1/4 на итальянском и 4 % — на ладинском языке. Как три разные этнические и языковые группы уживаются в гармонии на такой сравнительно маленькой территории? Как они очутились в одной лодке и куда эта лодка плывёт?
В меньшинстве здесь оказалось самое «историческое» население — ладины, вот уже 20 веков говорящие на древнейшем из здешних языков — ладинском (ретороманском). Происхождение его малопоэтично: после завоевания альпийских областей Римской империей в 15 году до Р. Х. местный народ изрядно заразился вульгарной латынью от римских воинов, однако родной язык полностью не позабыл. Эту звуковую смесь двух цивилизаций и сегодня можно услышать в долине Гарда, где в основном и обитают ладины.
Со II века под натиском германских племён римлянам — и романизированным аборигенам — пришлось потесниться. С IV века на территории Тироля начало распространяться христианство. После падения в 476 году Римской империи эти бывшие римские провинции влились в государство Одоакра, а с 493 года — в состав Остготского королевства; в VI веке оказались во власти лангобардов. Северная часть Тироля в это время активно заселялись баварами. С раннего Средневековья Тироль стал частью Баварского герцогства (до сих пор местные жители говорят на австро-баварском диалекте немецкого языка). Чёткой границы между поселениями «немцев» и «итальянцев» не было, и на южную часть Тироля претендовали и те, и другие.
В конце VIII века Бавария вошла в состав франкской империи Карла Великого. Длительный период в истории этих земель обозначен абсолютной властью местных епископов. Епископы были союзниками германских королей в их борьбе за Италию. Центром одного из епископств, владевших Тиролем, был Тридент — современный Тренто, — известный по Тридентскому собору 1545 года, мобилизовавшему Католическую церковь для ответа движению Реформации. Тренто, к слову, — один из прекраснейших городов северной Италии с неповторимыми фресками на стенах домов и сильным ароматом многослойной древности в самом воздухе.
С конца XIV до начала XIX века земля Тироля принадлежала австрийским Габсбургам (как и вообще изрядная часть севера Италии, включая Милан и Венецию). Итальянские государства были разобщены и зачастую не особо дружны между собою... И вот в результате движения Рисорджименто в 1861 году в Европе возникло новое государство — объединённая и политически сильная Италия со столицей в Риме. В её состав вошли многие исконно итальянские земли, которыми в то время владели Габсбурги. И всё же сотни тысяч итальянцев оставались под властью Австрии — в Трентино, Триесте... Что давало повод для новой войны. Именно тогда возникло понятие ирредентизм (от итальянского irredento — «неосвобождённый») — в истоках своих националистическое движение за присоединение к Италии пограничных с Австро-Венгрией областей. Сегодня этим термином определяют политику государства-агрессора, направленную на присоединение новых желанных — либо утерянных ранее — территорий под предлогом ущемления прав проживающей там ирреденты — национального меньшинства. Со времён итало-австрийского противостояния эта карта многажды разыгрывалась в политических процессах (в том числе и Австрией против Италии) — в разных комбинациях, но всегда, так или иначе, с предварительной политинформацией, с акцентом на «угнетении наших братьев» и «воссоединении с титульной нацией». Грустно сознавать, что по историческим меркам молодым и агрессивным народам непременно нужно пережить этот соблазн на собственной шкуре. Отмахиваясь от такого ещё памятного чужого опыта, закрывая глаза на исторические закономерности и грозящие катастрофы, они выбирают жить и мыслить так, будто Вторая мировая война не началась с аншлюса Австрии и истории судетских немцев.
...Роли распределились таким образом, что после Первой мировой войны Австрия оказалась в числе проигравших, а Италия — среди победителей. По итогам послевоенных переговоров, согласно Сен-Жерменскому мирному договору 1919 года, Италии отошли все её исторические территории, но также и немецкоязычный Южный Тироль — солидная часть коронной земли Тироль. Граница прошла по Бреннерскому перевалу.
Вскоре, после прихода к власти фашистского правительства Муссолини, уже для здешних немцев наступили непростые времена. С 1922 года была развёрнута широкая антигерманская кампания, в ходе которой было запрещено использование немецкого языка в общественной жизни, школах, печати; переименованы на итальянский манер все населённые пункты Южного Тироля. Даже немецкие фамилии следовало менять на итальянские. Принят закон, согласно которому на территории Италии признавались только итальянские дипломы. Немецкоязычных всеми средствами вынуждали к переезду в Австрию и Германию. На их места заселяли итальянцев. Интересно, что ради политического союза с Муссолини Гитлер, урождённый австриец, легко закрыл глаза на положение своих соплеменников. До конца Второй мировой войны ситуация не менялась; около 75 тысяч немецкоговорящих граждан покинули Италию.
После окончания войны страны-победительницы отказали Южному Тиролю в праве на самоопределение и обязали Австрию и Италию провести переговоры о его судьбе. Согласно договору 1946 года, в теории, немецкоязычному меньшинству Южного Тироля гарантировалось равенство прав с италоговорящим населением, однако этому сопутствовало малопонятное немцам решение Рима объединить Южный Тироль с чисто итальянскими землями в единую область Трентино-Альто Адидже, в результате чего итальянское население стало преобладать, и сфера употребления немецкого языка, естественно, сужалась...
В ответ австрийцы создали Комитет освобождения Южного Тироля. Методы борьбы были радикальные, но при этом акции были спланированы так, чтобы избежать человеческих жертв — проводились ночью и были направлены против сооружений. В историю вошла «Огненная ночь» 1961 года, когда диверсанты подорвали опоры линии электропередач, оставив без света крупный промышленный район. Эта акция привлекла внимание международного сообщества к проблеме немцев в Италии. Надо заметить, что Австрия и ранее неоднократно поднимала вопрос о Южном Тироле в ООН. Под давлением международной дипломатии Рим уступил, поиски решений возобновились. В 1969 году итальянское правительство разработало пакет из 139 мер, гарантирующий права национальных меньшинств в сфере культуры, образования, здравоохранения, социальной защиты, доступа к финансовым ресурсам и т. д.
Меры, предложенные на бумаге и меры, воплощённые в жизнь — не одно и то же: процесс урегулирования не был быстрым, и лишь спустя 20 лет, в 1992 году, Австрия объявила о прекращении претензий. А в 2001 году в составе области Трентино-Альто Адидже была создана провинция Больцано-Боцен — Южный Тироль с полным преобладанием немецкоязычного населения.
В современной политологии случай Южного Тироля считается успешным. Этот опыт нередко рассматривают как основу для урегулированию подобных ситуаций — увы, «пограничные» конфликты и амбициозные державы на планете не переводятся. Кстати, отличие южнотирольского случая от других «сепаратистских историй» ещё и в том, что спустя столь короткое время после прекращения конфликта — менее 30 лет — регион превратился в один из самых богатых в Европе. Утихли страсти — вырос уровень жизни. В регионе один из самых высоких показателей ВВП на душу населения — 34 700 евро (для сравнения: средний показатель по Италии 24 300, по ЕС — 23 500). Южный Тироль славится и редким демографическим благополучием: по провинциям Италии — здесь едва ли не самый низкий уровень смертности, а средняя продолжительность жизни (85 лет — женщины, 80 лет — мужчины) выше среднеитальянской, при том что итальянцы считаются нацией долгожителей. Здесь и самый низкий уровень безработицы — 3,3 % (Италия — 8,4 %, ЕС — 9,7 %). И последний, характерный для современного европейского менталитета штрих: один из четырёх местных жителей задействован в той или иной форме волонтёрской работы.
Как же на практике работает Южнотирольский компромисс?
С 1972 года автономия получила широкие законодательные и административные полномочия. Возрастало влияние тирольцев на национальную политику в провинции, немецкий язык получил соответствующий статус, официально закрепилось немецкое название территории — Южный Тироль (Südtirol). В школах стали обязательны для изучения и итальянский, и немецкий (сегодня двуязычны здесь даже младенцы в горных деревушках). Чиновники обязаны знать два языка. В местном парламенте заседания также идут на двух языках. Соблюдается принцип пропорционального представительства во властных структурах: парламент и правительство этого региона Италии формируется в строгом соответствии с актуальной демографией региона: 70 % мест отводится немцам, 25 % — итальянцам, 5 % — ладинам.
Возможность самоопределения — такая абстрактная категория — обрела плоть и букву. Стороны чётко разграничили зоны ответственности. В компетенции местных органов — культура, высшее и профессиональное образование, детские учреждения, социальная политика, дорожное управление, жилищное строительство, общественный транспорт, туризм, ремёсла, торговля, сельское хозяйство, гражданская защита, охрана природных парков и заповедных зон. В этих сферах автономная провинция может принимать законы, совершенно не заботясь об их согласовании с общеитальянской законодательной базой. С оговоркой, что законы не должны противоречить конституции Италии и общим принципам политики Европейского Союза. Сферы, в которых законодательный приоритет остаётся за государством — среднее образование, здравоохранение и спорт. Тут законодатели автономии могут лишь корректировать детали. Наконец, в строгом ведении Итальянской республики остаются вопросы иммиграции, госбезопасности, охраны правопорядка и финансов.
В рамках объединённой Европы стал возможен ответ и на запрос «экономического патриотизма»: в составе Европейского союза провинция является частью еврорегиона Тироль — Южный Тироль — Трентино, границы которого практически полностью совпадают с границами исторического региона Тироль. При этом до 90 % налогов остаются внутри автономии.
Такова конкретика этой кухни взаимодействия, которая даёт вполне осязаемые результаты.
Хорошее путешествие предполагает ряд открытий. Встреча со столь ярким историко-культурным феноменом как Альто Адидже заставляет работать мысль, обращаться к истории, а порой, за разъяснениями всяких геологических чудес, и к физической географии... Но посреди серьёзных вопросов в первые дни прогулок здесь не покидает простое обывательское недоумение: к чему на указателях некоторых маршрутов изображение детской коляски? Оказалось, некоторые тропы — на довольно серьёзной высоте — проложены так, что весь маршрут можно прокатить с младенцем, словно по дорожке ботанического сада. И на самых скалистых обрывах оборудованы места для отдыха и любования прекрасными видами — всё надёжно, будто на века... Хотя тот, кто бывает в горах, представляет, как хрупки в разгул стихии все человеческие конструкции — а следовательно, сколько труда и постоянства нужно, чтобы поддерживать здесь образцовый «орднунг». Грохот водопадов, журчание ручьёв, обилие дикой живности, резвящейся на альпийских лугах — всё это открыто и детям, и старикам. Сам гений места зовёт к активности, к пробуждению. Сидеть на месте, когда вокруг такие красоты и они так доступны — невозможно.
И местные жители не почивают на лаврах, но разрабатывают всё новые «жилы» возможностей. Их уважение к частной собственности нашему брату может показаться даже доведённым до абсурда. Однако при этом из тысячи мелочей чувствуется, что здесь каждый в меру сил возделывает общий сад, а не только грезит, как бы «оттяпать землички да бабахнуть гостиничку».
Словно соревнуясь друг с другом, высокогорные городки строят фантастические канатные дороги. За последние годы в Мерано, в прекрасной долине посреди заснеженных гор, бывшее поместье австрийской императрицы превращено в роскошный ботанический сад. Недавно он получил официальный титул самого красивого сада Италии... И на бытовом уровне красота не заканчивается за порогом отдельно взятого дома: на перекрёстках дорог, у въезда в каждую деревушку, да вообще повсюду — старинные, но свежеподновленные распятия, и у ног Спасителя всегда охапки свежих цветов, зажжённые лампадки, крахмальные салфетки...
Однажды в итальянском поезде, следующем с севера на юг, довелось услышать от пожилой сицилийки, гостившей где-то в районе Брешии: «Ох, соскучилась по дому! Разве ж здесь наши люди? Нет, это лёд, лёд! Да я тут замёрзла!». Ей вторила попутчица — тоже южанка...
Тем разительней контраст романского темперамента — с германским. Итальянцы из других областей, приезжающие в Альто Адидже укрыться от своего апокалиптического августа, бурчат по-доброму: немцы прохладны, сдержанны, с немцами не поговоришь по душам. Зато — что правда — точны, честны, не норовят обсчитать. И транспорт у них чётко по расписанию, и чистота и порядок — нам бы поучиться...
Наверное, так и надо соседствовать. Ставить общие цели, вместе к ним идти — отдавая друг другу должное. От разности, которая так досаждает временами, не спасают патетические теории о том, что все люди братья. Спасает взаимоуважение, которое стоит так дорого, которому так непросто научиться.
Южнотирольский феномен объясняет, почему Италию на зимних олимпиадах представляют спортсмены с такими неитальянскими фамилиями. Почему Месснер во всех справочниках называется итальянским альпинистом. И дарит надежду: вот что можно построить, когда разум возобладает над амбициями.
