Когда я училась на психологическом факультете, постоянно удивлялась занудству наших преподавателей. Каждый раз, когда возникал какой-либо спор, они прорекали сакральную фразу: «Давайте определимся с понятиями». И тут начинались долгие, изнурительные выяснения: «Что вы имеете в виду, говоря о базовых потребностях?»; «Давайте определимся в нюансах и оттенках»; «Какую теорию о потребностях вы берёте за основу?» — и так до бесконечности. Всё это казалось невозможно глупым и скучным, тем более что после уточнения понятий спор прекращался, и мы лишались возможности услышать самое интересное. Тогда мне казалось, что к спору они не переходили от усталости и нежелания больше говорить.

Недавно пришлось стать свидетелем спора знакомых молодожёнов. «Двое дерутся — третий не лезь». Я стояла молча. Но, возжелав правосудия, они обратились ко мне. «Скажи, кто из нас прав?» — «Я? Так я не…» И тут во мне проснулись мои педагоги! «Ребят, — сказала я, — давайте сначала с понятиями определимся…» Так начались переговоры на тему «свобода, равенство и братство между полами». Удивительным образом это сработало. К тому моменту, когда мы «определились с понятиями», спор прекратился. Оказалось, что говорят они об одном и том же, но под одними и теми же словами каждый подразумевает что-то своё.

С тех пор мне в голову всё чаще стала приходить мысль о том, что мы, носители одного и того же языка, в сущности, говорим на разных языках. Выходит, что все мы — словно жители древнего Вавилона: не понимая друг друга, мы не в состоянии что-либо построить. Я стала прислушиваться к спорам о политике и экономике, наблюдать политические дуэли по телевизору. Теория о душевном Вавилоне только подтвердилась.

Что уже и говорить о личных отношениях, где чаще всего споры не стоят выеденного яйца, если уточнять значения слов и не играть словами. «Ты меня любишь?» — спрашивает влюблённая девушка, для которой между «любовь» и «счастливая семейная жизнь» стоит знак равенства. «Конечно, люблю», — отвечает молодой человек, приравнивая своё «люблю» к «мне хорошо проводить с тобой вечера». Итогом будет разбитое сердце и вывод, что мужчинам нельзя верить, — с одной стороны. С другой стороны — заключение: «Женщины, однако, странные существа, сами не знают, чего хотят!»

Люди давно заметили это несоответствие между значениями слов. Именно этому несоответствию мы обязаны появлением толковых словарей. Но даже они не могут нам полностью помочь. Ведь если дать молодой паре прочесть, что думал Ожегов о любви, они нашли бы, что «любовь — чувство глубокой самоотверженной привязанности». «Отлично, — подумали бы они, — вот и внесена ясность». Но если идти этим путём, тогда словарь нужно носить с собой всюду. Ведь следующими для уточнения будут слова «глубокий», «самоотверженный», «привязанность» — и так до бесконечности.

Наделение слов смыслом происходит с самого детства. С тех самых пор, когда у малыша формируется его первый словарный запас — до трёх лет. И благодаря каким-то невидимым процессам и явлениям у каждого выстраиваются какие-то свои совершенно удивительные и уникальные связи между словами и понятиями. Понятий столько же, сколько и носителей языка. И слово «люблю» у одних приобретает оттенок тоски по родному человеку, а у других оно привязано к конфетам или к поцелую в детском саду. Человек растёт и обрастает информацией, но в нём навсегда остаётся именно его, исконно его, бессознательное понимание слов.

Так есть ли выход из этой словесной бессмыслицы? Возможно ли быть друг для друга не иностранцами, а носителями единого понятийного языка?

Ответ положительный, иначе слишком уж безрадостно жилось бы нам на этой земле, и даже в родном краю мы были бы обречены на одиночество.

Учёные создают искусственные интеллекты и языки, но и от них не приходит облегчение. Слишком мало сейчас нас учат быть внимательными слушателями не только других, но и самих себя. Задумываемся ли мы сами, что имеем в виду, говоря то или это? Не идём ли сами в добровольное рабство стереотипов, стандартов и упрощений? Внимательно ли слушаем своё сердце, свои чувства и устремления? Если нет, то как же научиться тогда слушать и слышать другого?

Смотреть собеседнику в глаза, пытаться вчувствоваться в его внутренний мир и вместить то, что он говорит. Не устраивать словесные перепалки, заворожённо слушая, как звучат наши красивые доводы и рациональные высказывания. Просто заговорить на языке ближнего, пусть даже забывая свой собственный диалект. Кто знает, возможно, найдя в нас чуткого и достойного собеседника, близкий человек захочет изучить и наш язык. Возможно, именно так и рождается общество, где все не только говорят на одном языке, но и славят Бога «единым сердцем».

Известно, что в Царствии Небесном язык будет один для всех. Жизнь — это школа, подготовительный путь к Вечности. Сейчас, живя среди родных и близких людей, мы можем учиться говорить на одном языке, слушать сердцем, понимать душой. Делая попытки сейчас и сдав выпускной экзамен в конце жизненного пути, мы, быть может, обретём способность понимать единый язык — язык любви и взаимности.