Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя (Ин. 15, 13). 29 января 2016 года в Почаеве во время тушения пожара в доме милосердия для пожилых людей трагически погиб эконом Успенской Почаевской Лавры, 42-летний архимандрит Иов (Стратулат). Разворачивая шланг, он вышел на проезжую часть, был сбит микроавтобусом и скончался по дороге в больницу. Его светлой памяти посвящается...
Каждый из нас приходит в этот мир для чего-то. Один проживает жизнь, так и не поняв своего призвания. Другой чувствует зов свыше с малых лет и идёт на него, каким бы трудным ни был путь.
Так знал и чувствовал своё предназначение великий Предтеча Господень, от материнской утробы чутко откликаясь на Присутствие Того, Кто призвал его к жизни. Так, оставив всё, шли за Христом Его Апостолы — их истинное призвание годами дремало где-то в самых потаённых уголках души, и только получив мощный импульс свыше, стало, наконец, целью и смыслом жизни. Так бежали, не оглядываясь, из больших городов в выжженные солнцем пустыни святые отшельники, чтобы там, в тишине своего сердца, услышать Бога и стать собой.
***
В Черновицкой области, в живописном селе Острица, где живут преимущественно украинские румыны и молдаване, росли два родных брата — Георгий и Виталий по фамилии Стратулат. Волосы цвета спелой пшеницы и ясные кроткие глаза. Радость для родителей и пример для сверстников. Георгий, как и положено старшему брату, опекал младшего Виталия: учил гонять мяч, ездить на велосипеде и прочим мальчишеским премудростям. Младший старался во всём ему подражать, и когда Георгий сказал, что хочет стать монахом, пошёл за ним...
Вспоминает иеромонах Нифонт (Стратулат)
Нас крестили в младенчестве. В нашем регионе, если Пасха, — всё село в храме, если Рождество — все колядуют. Дети вообще ходили колядовать массово. Однажды в первом классе учительница спросила: «Что вы делаете первым делом, когда просыпаетесь?». И брат сказал: «Когда я встаю, иду умываться, потом помолюсь и собираюсь в школу». Она была ярой коммунисткой, но не нашлась, что ответить. Теперь его первая учительница — верующий человек, очень часто она приезжала к отцу Иову сюда, в Почаевскую Лавру.
В классе он был старостой. С ним все дружили, его уважали и любили. Он был таким видным, сильным, красивым парнем — многие девушки мечтали иметь такого жениха. В школе на переменках он часто подолгу с девчатами беседовал, но говорил всегда о храме, о Боге.
Он выступал зачинщиком новых игр. Был везучим: за что ни брался — всё получалось. Мопед починить, велосипед собрать, мотор переставить из Волги на УАЗик...
Я всегда вспоминаю брата как очень справедливого человека. Он был старше на три года. Никогда не ругал меня просто так, всегда основательно разбирался, объяснял. В этом вся его суть: он был очень правильным, необычным — «не от мира сего».
С девятого класса ездил на вечернюю службу в храм в соседнее село. Если совершалась литургия в будний день, обязательно шёл в церковь: в школу не пойдёт, а на службу пойдёт. В церкви помогал — пел и читал на клиросе, пономарил в алтаре.
После десятого класса окончательно решил, что станет священником. Полностью отказался от мяса, от телевизора, всяческих развлечений. Готовился поступать в семинарию. Потом поехал на послушание в Крещатицкий монастырь и принял решение там остаться. Приехал домой попрощаться, попросил прощения у всех и благословение у родителей. Отговаривать было бесполезно. Мама вскоре поехала к нему, надеялась уговорить вернуться — была уверена, что получится. Но нет, он так решил, и это навсегда.
После его ухода в монастырь я продержался дома полгода. Смотрел на его фотографию и думал: «Ну, что ж, брат, если ты ушёл скорбеть, молиться, страдать, то и я тут гулять не буду». Мы очень любили друг друга, всегда в жизни он был мне опорой, и дома, и в монастыре мы были вместе.
Ему было только двадцать три, когда его назначили экономом Крещатицкого монастыря. Помню, приезжали в Почаевскую Лавру поклониться святыням и — бегом домой. Лавра была для нас как большой город, а в своём монастыре нам было уютно. Но когда владыка Владимир (Мороз) стал наместником Лавры, и нас с ним туда перевели.
***
Брат принимал участие в обретении мощей преподобного Амфилохия Почаевского. Когда копали и дошли до гроба, все очень переживали. Сам гроб за 30 лет не истлел, но верхняя доска была чуть провалена. Один батюшка вложил туда руку — все замерли в ожидании. «Всё хорошо. Вот ноги, одежда. Мощи есть, и они — нетленные». Достали, переоблачили и — в храм... Отец Иов очень любил наших преподобных, усердно им молился.
Он находил общий язык со всеми. Со старыми и молодыми говорил о Боге, к каждому подбирал подход. Всегда горел желанием помочь.
Когда строили Преображенский собор, отец Иов давал такие дельные советы, что архитекторы говорили: имей он специальное образование, был бы толковым инженером. Помню, заливали верхний свод — а это 400 тонн жидкого бетона, снизу сделали опалубку и пригласили батюшку оценить, выдержит или нет. Он посмотрел и посоветовал укрепить. А когда стали заливать, отец Иов работал вместе со всеми. «Если рухнет, люди могут погибнуть. Тогда и я должен умереть вместе с ними, потому что подал им эту идею», — вот так он мыслил.
Ко всему отец Иов относился очень ответственно и с любовью: к своему послушанию эконома, к пению на клиросе, к проповеди. В последний его январь работы было меньше — всё-таки Святки — так он старался ни одной службы не пропускать.
Когда после его отпевания владыка наместник благословил мне перейти в его келию, я увидел, что будильник заведён на 4 часа утра. И если расписать его день по часам, то выглядело всё примерно так: в 4.00 — подъём, полунощница, утреннее правило. В 6.15 он шёл прикладываться к мощам, а в 7.00 уже спешил на наряд. Потом послушание эконома — часов до 18.00, а то и до 20.00. С послушания вернулся и готовится к проповеди. В 22.00 — отбой. И так ежедневно, кроме воскресных и праздничных дней.
***
Когда-то он так же помогал тушить пожар в Лавре и чуть было не выпал из окна: по пожарной лестнице поднялся на четвёртый этаж и стал тушить. Шланг крутануло так, что пена пошла брату в лицо, он пошатнулся, но одной рукой ухватился за лестницу. Слава Богу, тогда всё обошлось.
Когда случился этот пожар в доме милосердия, он только вернулся с послушания. Тут же позвонил владыке, получил благословение и побежал, даже не заходя к себе в келию: когда такая беда, думать о себе некогда, надо быстро действовать. И на пожаре не было времени оглядываться по сторонам, счёт ведь шёл на секунды...
***
Господь дал нашей семье необычного человека. Мы с мамой как-то рассуждали: кто был в нашем роду таким, как отец Иов? Когда всё случилось, к нам потом подходило много людей со словами: «Это не только ваша скорбь, это боль всего нашего села», — вот каким дорогим для всех был батюшка.
Брат навсегда останется для меня примером во всём. Утром после его гибели я вернулся в келию со службы, присел в кресло и задремал. И в лёгком сне слышу его голос и прошу: «Не забудь меня». И звучит ответ: «Я не забуду вас. Только имейте веру в Бога».
Не «тебя» не забуду — а «вас»... Верю, что он находится в обителях блаженных и там молится Господу за всех нас. Я и сейчас чувствую его братскую помощь и любовь.
Вспоминает мама, Валентина Георгиевна Стратулат
Мы живём в Черновицкой области, в селе Острица, недалеко от румынской границы. Наш храм — в честь Успения Божией Матери. Мой отец всю жизнь был при церкви: и читал, и пел на клиросе, и пономарил.
Когда у меня родился первенец, мой отец сказал: «Ну что, Георгием будет?». Я не посмела возразить. Так и назвали, в честь деда. Они с дедом и жили душа в душу: вместе везде ходили, в храме помогали. Очень любили друг друга. Мы тогда ещё не держали постов, а дед с маленьким Гришей (так называли Георгия в семье) постились. Мы все мясо едим, а они нарежут картошку, нанижут её на шпажки и пекут на костре. Тогда же был дефицит продуктов, но бабушка всегда доставала что-то вкусненькое: колбаску, сосиски. Принесёт, даёт Грише, а он ей: «Бабушка, нельзя! Сегодня же пятница: пост...».
Моя мама в детстве была угнана в Сибирь, пережила голод, вот и хотела внуков вкусненьким подкормить, а он — нет, ни в какую. И всегда просил бабушку рассказывать о своей жизни, о ссылке. Слушал очень внимательно и плакал вместе с ней.
А однажды, на Крещение, дедушка пошёл в храм, а его не взял. Так Гриша ничего не ел и не пил, полдня ждал, пока дед принесёт крещенской воды. И только когда попил её, согласился покушать.
Он какой-то необыкновенный был, не такой, как все. Рассудительный с малых лет, чуткий очень, добрый. Очень любил младшего брата, опекал его и помогал во всём.
С детства вставал рано, молился. Хотел пойти учиться в Молдавию в семинарию, подал документы. Я была так рада, что выучится, женится... Невест вокруг было море, но он никогда не ходил на гулянки. Наоборот, когда с дедом, когда сам, шёл в храм на вечернюю службу. Идти через речку, и я переживаю: он подросток ещё, темно — мало ли что. А он так спокойно: «Мама, я же к Богу иду, молиться, со мной ничего не случится».
Помню, накануне выпускного мы поехали с ним в город покупать ему костюм. Он и говорит: «Мама, мне дают слово на выпускном от всего класса поблагодарить учителей. Я волнуюсь очень...». А я отвечаю: «Как же ты хочешь батюшкой быть — там перед всем храмом говорить надо! Не бойся, скажи так, как чувствуешь». И он выступил очень хорошо.
***
Летом после школы он поехал в Крещатицкий монастырь — тут неподалёку, помогать строить храм. Тогда там владыка Владимир (Мороз) был наместником. Прошёл месяц, другой, мы ждём Георгия на Успение, на престольный праздник, а он всё не едет. Я пошла набирать воду к колодцу и жалуюсь соседнему парнишке: мол, Георгия до сих пор нет. А он мне в ответ: «Так он и не приедет, наверное. Сказал мне, что хочет остаться в монастыре». Я обомлела — звоню в монастырь, сын говорит, может, и приеду ещё, посмотрим.
Вот и престольный праздник наступил — его нет. На следующий день я собрала гостинцы и — в Крещатик. Приехала, нашла его на стройке со сварочным аппаратом в руках. Спрашиваю, почему домой не приехал. А он мне: «Мама, давайте я вам покажу келию, где я живу». Пошли, посмотрели. Я ему: «Так, одевайся, едем домой». А он отвечает: мол, неудобно — все послушники смотрят, что его забирают, как маленького. Лучше он потом сам приедет...
И приехал только спустя год. Попрощаться.
***
Я звонила ему, ездила часто. Всё надеялась, что вернётся.
Потом мне надо было поехать к сестре в Прибалтику, а Виталий, мой младший сын, окончил только девятый класс, и я решила его отвезти к брату в Крещатицкий монастырь, чтоб один летом не болтался дома. Так остался в монастыре и Виталий.
Был момент, когда младшему было тяжело, хотелось домой. Я сразу приехала — думаю, хоть его заберу. Он пошёл к брату поговорить на прощание. Не знаю, о чём они там говорили, но когда Виталий вернулся, то сказал: «Никуда не поеду. Это бес со мной играет. Остаюсь здесь». И я снова уехала ни с чем.
***
Отец Иов был для нас идеальным сыном, внуком, братом. И не было в селе человека, который бы его не любил. Он был каким-то удивительно чистым.
Мы и сейчас чувствуем его любовь и молитвы. Я верю, что он у Господа. Бывает, начну плакать, и чувствую, как батюшка, мой сын, меня утешает. Каждую ночь, засыпая, вспоминаю, каким он был, его детство, юность. И плачу, и молюсь... Я — мама, и мне всегда будет нестерпимо больно. Но что же делать: и жизнь, и смерть человека — это великая тайна Божия.
Из проповеди архимандрита Иова (Стратулата)
«...Много лет назад в Верхотурье появился никому не известный человек. Это был бродячий портной, занимавшийся шитьём шуб. Откуда он пришёл, никто не знал.
Странный он был: выбирал избу победнее, останавливался там и бесплатно обшивал всех в доме. Причём старался сделать так, чтобы избежать благодарности. Окончив работу, вдруг скрывался, так что не знали, где его и найти, чтобы заплатить за труд. Если же что зарабатывал, отдавал бедным.
Он не только шил: нянчился с детьми, учил их грамоте, читал им Евангелие, нёс свет православной веры. Так жил скромно, незаметно, тихо и смиренно. Но когда умер, на его могиле начались исцеления: слепые прозревали, хромые ходили — Господь явно прославлял Своего угодника.
О нём заговорили, к его могиле потянулся народ. Начались толки о канонизации. Стали собирать справки, расспрашивать и, удивительно, — никто не знал даже имени усопшего! Просто „добрый человек“, и всё. И только в чудесном видении Господь открыл имя праведника. Это был Симеон Верхотурский.
Таковы есть герои в христианском понимании: скромные, смиренные, забывшие о себе совершенно, отдавшие себя целиком на служение другим. Только такие исполняют волю Господа и следуют учению Его. Потому что Спаситель сказал: Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20, 28)».
(1 апреля 2012 года).
