О прелестях бальзаковского возраста

Не так давно я пережила тридцатилетие, и, знаете, вдруг стало не по себе... Кажется, я приблизилась к какому-то рубежу. Время подводить итоги, оплакивая ушедшую юность? Или попытаться осмыслить свой возраст относительно масштабов Вселенной?

Во всём виноват классик

Раньше я была убеждена, что в шутках и анекдотах на тему возраста проблема слишком преувеличена. Разве сложно ответить на нейтральный вопрос: сколько тебе лет? Кто-то сказал, что молодость — это время, пока ты ещё хочешь вырасти. В шестнадцать мне и моим подругам хотелось выглядеть старше — и в компаниях друзей, и среди родственников я всегда была самой младшей. Но однажды для каждого наступает момент, когда понимаешь, что рост окончен и ты начинаешь «расти» в другую сторону — и вот уже от «некорректного» вопроса впервые стало не по себе и мне.

В этом году я вступила в бальзаковский возраст. Возможно, в сознании читателя всплывёт образ немолодой дамы с надменным взглядом, пытающейся удержать ускользающую молодость. Трудно сказать точно, откуда взялся этот стереотип, но в действительности дама бальзаковского возраста — это женщина, переступившая тридцатилетний рубеж. По нашим меркам — молодая особа, которую в метро непременно назовут девушкой. Это выражение вошло в широкое употребление после появления на свет романа Оноре де Бальзака «Женщина тридцати лет», где автор описал даму с довольно независимыми взглядами на жизнь, переживающую свою осознанную вторую молодость, свой расцвет. Впрочем, французскому классику, вероятно, были интересны женщины именно этого возраста — среди его героинь редко встретишь ровесниц тургеневских девушек...

Возраст Христа

Период с тридцати до тридцати трёх лет называют возрастом Христа. Именно об этих годах чаще всего говорят, имея в виду жизненный расцвет, полноту раскрытия талантов и дарований. Одна моя знакомая в канун своего тридцатитрёхлетия призналась, что ещё никогда в своей жизни так полно и гармонично себя не чувствовала. Именно к этому возрасту она поняла, что профессия экономиста её выматывает, не даёт никакой радости, принося вместе с достатком постоянную неудовлетворённость собой. Пришло осознание того, что её образование и работа — лишь дань моде и ориентации на социальный успех, а жизнь слишком коротка и быстротечна, чтобы тратить её на подобные пустяки. Ни в двадцать, ни в двадцать пять, по её словам, она не могла себе позволить такую свободу: в этом возрасте ещё слишком много амбиций. Она всегда мечтала о «непрестижной» профессии воспитателя в детском саду. Теперь подруга занимается с детьми в школе раннего развития и искренне считает, что её жизнь только сейчас началась. А родители воспитанников отзываются о ней как о педагоге от Бога. Очевидно, полноту жизни чувствуешь лишь тогда, когда начинаешь приумножать то, что даровано Богом, а не то, что навязано общественным мнением.

Ещё раз о закрытых дверях

Одна из моих первых статей для «Отрока» была посвящена кризису, который для себя я условно назвала «закрытые двери». Это период, когда вдруг понимаешь, что кем-то тебе уже никогда не стать. В моём случае в памяти всплыли образы-мечты: врач, балерина, певица... Я ведь мечтала стать одной из них; казалось, стоит лишь захотеть. И вот приходит время, когда точно уже не стать. Конечно, мода на человека self-made говорит, что нет ничего невозможного и большая сцена оперного театра ждёт тебя и в девяносто в качестве дебютанта. Но не есть ли это некая безосновательная вера в отсутствие пределов и границ земной жизни? Никто не отрицает необходимости постоянного поиска, развития, роста, но к середине жизни неплохо бы уже принимать свою ограниченность и все силы положить на те Богом данные таланты, о которых у тебя непременно спросят после: приумножил ли? Пришло время кризиса «закрытых дверей», но, к моему большому удивлению, пришло и примирение с возрастом и его особенностями. Настало время труда, а не поиска, во всех жизненных направлениях: духовном, психологическом, карьерном, семейном, физическом... Есть определённая радость идти мимо чужих закрытых дверей к той, от которой в твоей руке есть ключ, не распыляясь, не тратя силы и время зря. Эксперименты и новшества в этом возрасте ещё легки и приятны, но уже не теряешь, как прежде, голову: приходит внутренняя зрелость и умение отличить «своё» от «не своего».

Самое время подвести первую черту и оценить качество своей жизни. Основная печаль данного возраста: вдруг не умозрительно, а совершенно явно понимаешь скоротечность жизни и видишь ущерб от потраченного впустую времени. Но в этом же есть и огромный плюс — потребность успеть жить, успеть главное, не растрачиваться по мелочам.

Предмет гордости

СМИ и реклама хором внушают всем женщинам мира страх перед возрастом. Часть современной философии — мода на молодость, точнее, на юность. Модно быть тинэйджером. Модно быть юным, сияющим красотой и здоровьем. Что остаётся женщине, которая живёт в этом мире, теряя критичность восприятия?

Мне довелось слышать, как режиссёр одного из лондонских театров сетовал, что не осталось актрис, которые могли бы сыграть зрелую женщину, — настолько все дивы подверглись радикальным изменениям внешности. Более того, актрисы не допускают мысли, чтобы им была предложена роль женщины «за пятьдесят».

Сейчас в волонтёрское движение приходит немало девушек, которые хотят помогать старикам. Озвучивают причину: страх старости; хотят «знать врага в лицо» — то есть старость видится именно как враг. Сейчас психозу старения подвержены девушки чуть ли не с двадцатилетнего возраста. Все недовольства взрослением сводятся, как правило, к жалобам на утрату телесной привлекательности, внешнего «товарного вида» и зачастую приводит к депрессии. Происходит какая-то невротизация, и всё чаще можно слышать жалобы красивых и молодых женщин на одиночество. Вряд ли будет притягивать женщина, у которой страх появления новой морщины пересиливает желание рассмеяться или заплакать от души, а страх тёмных кругов под глазами будет сильнее необходимости провести ночь у постели больного.

«Я никогда не скрывала свой возраст — для меня это предмет гордости», — сказала актриса Катрин Денёв. Несмотря на свои «за шестьдесят», она выглядит опрятно и ухоженно и остаётся востребованной в своей профессии. Не только французы, но и весь мир считает её эталоном женственности и красоты, и, как видно, морщины этому не помеха.

Враг или друг?

Я рассуждаю о старении, и подкрадывается тревога... А что будет, когда этот вопрос напрямую коснётся меня? Легко размышлять об увядании, когда тебе всего тридцать. Я боюсь осуждать тех женщин, которые пытаются всеми силами удержать молодость. Но к зрелости, к старости нужно готовиться уже сейчас, вырабатывая правильное отношение к этой поре жизни. Одна из моих любимых актрис сказала однажды: «Старость — это взгляд со стороны. Это посторонние на тебя смотрят по-другому, а ты остаёшься такой же. Современный мир мучает проблема — как оставаться молодым и красивым. Я чувствую себя несовременной в обществе, где бабушки хотят оставаться юными до девяноста лет. Я люблю зрелость пожилых людей».

Вспоминаются слова одного священника о том, что больно видеть женщин, у которых вся жизнь с юности сведена к работе над своей привлекательностью. Потеря «товарного вида» становится ужасом, катастрофой, концом «нормальной» жизни. С юности необходимо выстраивать правильные ориентиры в жизни, наполняя её истинными ценностями. Бабушка моей подруги однажды сказала, что старость — это удивительная пора, когда можно все свои силы отдать на подготовку к вечной жизни и встрече с Богом, ведь суета уже не имеет над тобой той власти, что прежде. «Старость — это последний подарок от Бога, и не каждому он даётся», — вот дословно её мысль.

«Средство Макропулоса»

Кажется, секрет женской красоты лучше понимают не косметологи и пластические хирурги, а поэты, писавшие, что женщина прекрасна, когда любима и любит. Кроме того, отношение к возрасту зависит от ориентации в жизненном пространстве: если ориентироваться на внешнее и преходящее, то очевидно, что ранить будет каждая морщина или седой волос. Невыносимо больно переживать кризисы, когда думаешь об отрезке длиной в шестьдесят пять, максимум в семьдесят лет земной жизни. Если же впереди у тебя вечная жизнь, то открыта перспектива вечной молодости. Можно рискнуть и основным трудом своей жизни сделать не погоню за модными кремами и ликвидацию лишних сантиметров, а искоренение в себе уродующего греха; тогда есть шанс остаться живой и молодой навсегда.

Любые кризисы в жизни, будь то возрастные, семейные или финансовые, — это замечательная возможность приблизиться к сути, к пониманию жизни, к Богу. Ведь когда, как не в момент острого переживания, появляется потребность в Собеседнике, желание искать смысл выше своей головы?

Роман о счастье

Бальзаковский возраст и его преддверие принесли мне некоторые открытия. Именно к тридцати годам я вдруг стала скучать по детству, по ушедшим в мир иной родным, по каким-то старым вещам, игрушкам, фотографиям, родному городу. Постепенно уходит нигилизм и неукротимая вера в себя, сменяющаяся полным неверием в свои силы и ощущением никчёмности. Появилась потребность слушать старших, наслаждаясь их мудростью. Куда-то улетели прочь былые обиды и недоговорённости: не до них теперь, когда обнажается ценность жизни как таковой. Это период примирения с былыми «обидчиками» и период расставания с несправедливостями детства, которые до того тщательно охранялись памятью.

У Льва Толстого есть один из самых ранних его романов под названием «Семейное счастье», где очень достоверно и психологично описано, что происходит с женщиной, которая переживает кризис взросления и перехода из юности к полноте своего расцвета.

Героиня Маша проживает целую жизнь с момента зарождающейся девичьей мечтательности и влюблённости — до момента, когда она уже мать и жена. Роман заканчивается очень правдиво и реально, в отличие от «мыльных» опер, в которых страсть царит до столетнего юбилея героев, сметая всё на своём пути: «С этого дня кончился мой роман с мужем; старое чувство стало дорогим, невозвратимым воспоминанием, а новое чувство любви к детям и к отцу моих детей положило начало другой, но уже совершенно иначе счастливой жизни, которую я ещё не прожила в настоящую минуту...»

Эти слова покажутся «страшными» тем, кто неустанно пропагандирует вечную страсть и романтику, мечтая оставаться «влюблённой девочкой» вечно, но роман неслучайно назван «Семейное счастье».

Я — живу!

В возрасте чуть немного за тридцать Рэй Брэдбери написал самую, на мой взгляд, тёплую книгу о всех возрастах — «Вино из одуванчиков». В этой книге — пережитое и ушедшее детство, бунтующее отрочество, свежая молодость, мужество и женственность, зрелость, старость — и всё это описано так, что хочется спешить жить, наслаждаясь каждым годом, десятилетием, рубежом. Наверное, нужно быть влюблённым в саму жизнь и быть счастливым от самой возможности открывать эту жизнь для себя каждый раз и в каждом возрасте по-новому. Только так и можно в любой миг своей жизни оставаться по-настоящему живым.

Книга эта ценна каждым переживанием, каждой строкой и воспоминанием. Строками из неё — цитатой о главном открытии в жизни главного героя — мне хочется подвести итог моим размышлениям.

«„Я и правда живой, — думал Дуглас. — Прежде я этого не знал, а может, и знал, да не помню“.

— Том!.. как по-твоему, все люди знают... знают, что они... живые?...

— Ясно, знают! А ты как думал?

— ...Хорошо бы так, — прошептал Дуглас. — Хорошо бы все знали».