Каждый стремится чего-то достичь в жизни. Похоже, это неотъемлемая часть человеческой природы — пытаться прыгнуть выше головы. Головы разные и, соответственно, направление для «прыжков» — тоже. Каждый мечтает о чём-то своём. Тем не менее, огромное влияние на наши желания и устремления оказывает общество. В наше время последнее всё более оправданно называет себя обществом потребления.

Рискованно, конечно, начинать статью для православного журнала с цитирования Ницше, но я, пожалуй, всё же пойду на этот риск. «Горе! Приближается время, когда человек не родит больше звезды. Горе! Приближается время самого презренного человека, который уже не может презирать самого себя. Смотрите! Я показываю вам последнего человека. „Что такое любовь? Что такое творение? Устремление? Что такое звезда?“ — так вопрошает последний человек и моргает. Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий всё маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха». Не о нас ли это? Не о том ли, во что мы уже начинаем превращаться, погрязая в разноцветной пластмассовой каше: медиа, рекламе, имиджах, стилях, знаках престижа?..

Тема, которую я собираюсь поднять, далеко не нова. Возможно, я вообще не скажу здесь ничего нового: ведь по этому поводу написано и высказано уже очень много. Тем не менее, считаю, что ещё раз напомнить читателям о таком явлении, как консюмеризм (проще — потребительство), будет совсем не лишним.

Итак, в чём же главная особенность этого явления? Обратимся к «классикам». По мнению французского социального философа Жана Бодрийяра, она состоит в том, что в потребительском обществе потребление товаров самих по себе — еды, одежды, транспортных средств, аппаратуры и т. д. — становится неважным (как ни парадоксально это может прозвучать). Приобретение товаров превращается из способа обеспечения себя всем необходимым в способ продвижения по своеобразной статусной лестнице. Те, кто внизу, пытаются догнать тех, кто вверху. Те, кто вверху, пытаются оторваться от преследования. И те, и другие оставляют за собой горы ненужного хлама, который ещё вчера был чем-то сверхновым, сверхстильным и сверхвожделенным. И тем, и другим, нужны не сами товары, а всего лишь знаки, которые подтверждают принадлежность к определённой группе или же превосходство над ней. Примитивная гедонистическая установка больше не актуальна. Человек уже не хочет жить для того, чтобы получать удовольствие. Он живёт для того, чтобы выглядеть как получающий удовольствие. В силу вступает fun-morality, новая мораль, заставляющая человека не останавливаться ни на минуту в погоне за новыми ощущениями — галочками в послужном списке дисциплинированного потребителя... Человек больше не покупает то, что ему необходимо, или то, чего ему по-настоящему хочется. Перечень must-have товаров заботливо составлен СМИ и потребителями, которые выше по статусу. Обладание товарами-знаками становится в сознании человека чрезвычайно важным: не имея их, он может чувствовать себя глубоко несчастным. Помните, кстати, у Льюиса — какие указания старый бес Баламут давал своему молодому племяннику? «Всегда старайся, чтобы пациент отказался от людей, книг, блюд, которые он действительно любит, в пользу „значительных“ людей, „самых известных“ книг и „самых лучших“ блюд». Другими словами, собственные мысли человека надо заменить готовыми шаблонами. Кажется, эти товарищи (которые нам совсем не товарищи) достигли значительных успехов в обработке своих «пациентов»...

У нас, на постсоветском пространстве, всё немножко по-другому. Всё ещё не так запущено. На то, чтобы жить в «полноценном» обществе потребления, у большинства населения просто не хватает денег. Нашим потребителям остаётся, как выразился русский социолог Владимир Ильин, «виртуальный суррогат» такого общества. Западные модели потребления без какой-либо адаптации, а иногда даже банального осмысления, переносятся на бедную отечественную почву. Притязая на обладание знаками, на приобретение которых не хватает ресурсов, люди часто конструируют свою идентичность, прибегая к услугам рынка подделок. Иногда же — отказывая себе в самом необходимом для покупки статусных товаров. Примеры бывают самые фантастические. Молодые мужчины из провинции могут месяцами вкалывать на тяжёлых сезонных работах лишь для того, чтобы приобрести вожделенную «новейшую» модель мобильного телефона, из которой потом, вполне возможно, вместо звонков будут исходить только скрипучие звуки русского шансона и sms с просьбой перезвонить...

Мне кажется, что такие искажения — это не просто следствие недостаточности культуры отечественного потребителя (хотя этот фактор тоже нельзя недооценивать). «Дикий» вариант общества потребления, возможно, наиболее полным образом раскрывает некоторые из важнейших его черт — так же, как психически ненормальные персонажи Достоевского в гипертрофированном, а потому доступном для восприятия виде демонстрировали болезни своего времени. Да, структурная нищета (когда человек чувствует себя нищим не потому, что не имеет необходимого, а потому, что не имеет того, что есть у ближнего) является двигателем любого общества потребления. Более того, желание жить «не хуже, чем соседи» всегда было свойственно людям. Но когда структурная нищета начинает восприниматься человеком более остро, чем нищета обычная... это уже нездорово, не так ли? Не зря тот же Бодрийяр, а за ним ещё многие и многие говорят о тоталитарном характере общества потребления. У нас это заметно лучше, чем «у них». И вообще — мы имеем уникальную возможность проследить процесс становления новой тоталитарной системы почти с самого начала. Методы продуцирования «одномерных людей», давно распространённые на Западе, у нас только начинают активно использоваться.

Что нужно для того, чтобы исключить любые отклонения от доминирующей идеологии (в данном случае — идеологии консюмеризма)? Например, репрессии. Нет-нет, никого уже не расстреливают и не сажают в концлагеря. Человек, который живёт не по правилам, просто-напросто изгоняется из общества. При этом, опять же, никакого «средневековья»: новое общество обходится без выдворения за городскую стену; человек сам чувствует себя изгоем, если не обладает общепринятым набором знаков. Естественно, репрессии ждут только «нарушителей». Чтобы последних было поменьше, массы обрабатываются ещё и по-другому — более мягко.

В каждом более-менее традиционном обществе существуют места для общего досуга и обмена мнениями — аналоги греческих агор. Здесь информация, поступающая «извне» — например, из СМИ — перерабатывается и «просеивается». После этого уже формируется общественное мнение, которое может не совпадать с «официальным» и создавать помехи для работы системы. В потребительском обществе эта «проблема» понемногу исчезает — вместе с агорами. Пространство, которое раньше принадлежало всем, постепенно становится коммерческим. Место скверов и парков занимают торговые центры, которые спроектированы, как точно заметил социолог Зигмунт Бауман, «таким образом, чтобы люди постоянно двигались, поглядывали направо и налево, их отвлекают и развлекают беспрерывно — правда, делая паузы — различными аттракционами; главное, чтобы у них не возникло желания остановиться, посмотреть друг на друга, задуматься, поразмыслить и поспорить о чём-то ином, кроме выставленных товаров, — их времяпровождение обязательно должно приносить коммерческую выгоду».

...А вообще — зачем общаться, если в уши можно вставить наушники, а глаза вперить в экран смартфона?

И это ещё не всё. Действие механизма не ограничивается нео-репрессиями и захватом пространства, а распространяется гораздо глубже. Когда-то я смеялся над людьми, уверенными, что в каждом телевизоре живёт дьявол. Теперь понял, что доля здравого смысла в этом суждении всё же присутствует. Дело даже не в обилии рекламы ненужных вещей, не в низкопробном юморе развлекательных передач и не в пропаганде распущенности под видом призывов к «освобождению». Телевидение — более чем другие виды СМИ — влияет на формирование самой структуры восприятия. Программа телепередач построена приблизительно следующим образом: репортаж из горячей точки — реклама гигиенических средств — новости о землетрясении — «сенсационный» сюжет из жизни «звёзд» — реклама алкоголя — новости спорта — политическое шоу. Со временем сознание индивида становится таким же кашеобразным. Он воспринимает информацию о жертвах теракта как равную по ценности, например, рекламе зубной пасты. Конечно же, человеком без приоритетов намного легче управлять. Он будет, не задавая особых вопросов, послушно ползти вверх по статусной лестнице и пропускать сквозь себя горы хлама — не успевая даже ничего переварить.

Таким образом и вращается в наше время маховик экономической машины. Зомбируемые с помощью СМИ и принуждаемые деградированным общественным мнением, люди тратят заработанное на ненужные вещи. На этом зарабатывает ещё кто-то — и, оглянувшись по сторонам, устремляется вверх всё по той же лестнице. По-другому нельзя. Остановишься — затопчут те, кто внизу...

Да, я не сказал ничего нового — как, в принципе, и предполагал. Картина довольно простая и знакомая. Хотя, если вдуматься, поражает своей абсурдностью. Вспоминается фраза из какого-то фильма: «Он что, никогда не умрёт?» Почему же... Умрёт. Он — потребитель — просто не хочет об этом думать. Гораздо проще сосредоточиться на мыслях о новом телевизоре или холодильнике. А то, что в душе, невзирая ни на какие обстоятельства, до сих пор живёт порыв куда-то выше... оно даже к лучшему. Главное — направить его в нужное системе русло.

Здравствуй, последний человек!