Отрок.ua

This page can found at: https://otrok-ua.ru/sections/art/show/chelovek_stanovitsja_vzroslym_togda_kogda_on_ljubit_dets.html

Человек становится взрослым, когда он любит детей

Протопресвитер Александр Шмеман

Отрывки из дневников отца Александра Шмемана

«Будьте как дети» — это и означает «будьте открыты вечности». Вся трагедия, вся скука, все уродство жизни в том, что нужно быть «взрослым», от необходимости попирать «детство» в себе. Взрослая религия — не религия, и точка, а мы ее насаждаем, обсуждаем и потому все время извращаем. «Вы уже не дети — будьте серьезны!» Но только детство — серьезно. Первое убийство детства — это его превращение в молодежь. Вот это действительно кошмарное явление, и потому так кошмарен современный трусливый культ молодежи. Взрослый способен вернуться к детству. Молодежь — это отречение от детства во имя еще не наступившей «взрослости». Христос нам явлен как ребенок и как взрослый, несущий Евангелие, только детям доступное. Но Он не явлен нам как молодежь. Мы ничего не знаем о Христе в 16, 18, 22 года! Детство свободно, радостно, горестно, правдиво. Человек становится человеком, взрослым в хорошем смысле этого слова, когда он тоскует о детстве и снова способен на детство. И он становится плохим взрослым, если он эту способность в себе заглушает (Карл Маркс и все верующие в гладкую «науку» и «методологию». «Методология изучения христологии». Брр!). В детстве никогда нет пошлости. Человек становится взрослым тогда, когда он любит детство и детей и перестает с волнением прислушиваться к исканиям, мнениям и интересам молодежи. Раньше спасало мир то, что молодежь хотела стать взрослой. А теперь ей сказали, что она именно как молодежь и есть носительница истины и спасения. «Ваши ценности мертвы!» — вопит какой-то лицеист в Париже, и все газеты с трепетом перепечатывают и бьют себя в грудь: действительно, наши ценности мертвы. Молодежь, говорят, правдива, не терпит лицемерия взрослого мира. Ложь! Она только трескучей лжи и верит, это самый идолопоклоннический возраст и, вместе с тем, самый лицемерный. Молодежь «ищет»? Ложь и миф. Ничего она не ищет, она преисполнена острого чувства самой себя, а это чувство исключает искание. Чего я искал, когда был «молодежью»? Показать себя, и больше ничего. И чтобы все мною восхищались и считали чем-то особенным. И спасли меня не те, кто этому потакал, а те, кто этого просто не замечал. В первую очередь — папа своей скромностью, иронией, даром быть самим собой и ничего «напоказ». Об него и разбивалась вся моя молодежная чепуха, и я чем больше живу, тем сильнее чувствую, какую удивительную, действительно подсознательную роль он сыграл в моей жизни. Как будто — никакого влияния, ни малейшего интереса к тому, чем я жил, и ко всем моим «исканиям». И никогда в жизни я с ним не советовался и ни о чем не спрашивал. Но, вот, когда теперь думаю о нем — со все большей благодарностью, со все большей нежностью, — так ясно становится, что роль эта в том и заключалась, что никакого кривлянья, никакого молодежного нажима педали с ним не было возможно, что все это от него отскакивало, при нем не звучало. И, конечно, светилось в нем детство, почему и любили так его все, кто его знал. И теперь этим детством светится мне его образ.

В Толстом — гениален ребенок и бесконечно глуп взрослый. Толстой кончает «взрослостью», и в этом его ограниченность и падение. Достоевский начинает с «взрослости» и нестерпим. Он делается великим и гениальным тогда, когда отдается «логике детства». Вся потрясающая глубина его оттого, что дает он в себе волю «ребенку». Но потому и все взрослое его по-настоящему не понимает. Апофеоз «взрослости»: Маркс и Фрейд.

 Как раздражительно фальшива вся современная тема «молодежи» как носительницы спасения. Пишу это и думаю: а не старческое ли это уже брюзжание? Но нет, потому что ни о чем не вспоминаю я с таким — буквально — стыдом, как о том времени, когда я сам числился в «молодежи». Стыд за всезнайство, за душевное нахальство, за недостаток уважения — список можно было бы продолжить. А ведь по сравнению с теперешними длинноволосыми, с их надрывным «обличением» — мы были воплощением смирения! В «молодежи» — как этого не замечают психологи? — масса рабства, идолопоклонничества, подчинения моде. И даже действительно присущий ей идеализм неотрываем от ее нарциссизма. Думаю об этом, прочитав в «Time» эссе об ageism (современное презрение к старости).

Ранее опубликовано: № 6 (30) Дата публикации на сайте: 11 Февраль 2008