Огромные печатные буквы растянулись по красному полотнищу слегка облезшего плаката с лозунгом. Там, за плакатом, прямо на лесной опушке расположилось маленькое придорожное кафе с нехитрым ассортиментом блюд. Проголодавшаяся компания наперебой заказывала еду и питье, а я никак не могла выбрать ни того, ни другого…

Друзья, спокойно дожевывающие серую картошку с обугленными котлетами, расценивали мой отказ питаться в подобных заведениях чуть ли не как предательство Родины. «Опять сибаритствуешь?! Может, тебе рябчиков в белом соусе захотелось?» — стыдили меня товарищи. Я краснела и оправдывалась, хотя сибариткой себя ничуть не считала. С чего бы? По утрам в роскошной ванне не утопаю, выбором между «Хеннесси» и абсентом не мучаюсь, про пломпудинг и филе беф-брезе только в книжках читала.

С другой стороны, люблю, чтобы день начинался с чашки ароматного, правильно сваренного кофе. Чтобы в ванной комнате присутствовала вода горячая и холодная, пенка для умывания и крем для рук. Чтобы скатерть на столе была в тон утру и чашке. И чтоб никто не мешал насладиться этой минутой. Неужели правы были друзья насчет моих сибаритских наклонностей?

Кстати сказать, слово «сибарит», согласно словарю Даля, означает «роскошный, чувственный или изнеженный человек, который живет для сладкой еды, житейских услад и утех». По свидетельству античных авторов, в VIII веке до нашей эры существовал греческий город Сибарис, жители которого были баснословно богаты, устраивали великолепные празднества и пиры, приобретали редкостные вещи со всей империи.

В V веке Сибарис, утопавший в роскоши, утонул и в буквальном смысле слова — город погиб в результате поражения в войне с соседним Кротоном. Захватив город, кротонцы направили на него реку и затопили. Легенды о Сибарисе пережили город на много столетий — по сей день граждан, склонных к роскоши и праздности, называют сибаритами.

И все-таки по-настоящему задуматься о своих истинных устремлениях меня подвигли несколько строк, вычитанных много лет спустя в одном из писем игумена Никона (Воробьева). Казалось, упрекнуть меня в сибаритстве теперь можно только в шутку — давным-давно не обедаю в ресторанах, про личный автомобиль снова думаю — это роскошь, а не средство передвижения. Даже предпринятая паломническая поездка прошла успешно — впервые в жизни ночевала в храме на лавке, без подушки и одеяла, три дня не мыла голову, грызла сухой паек, трясясь в стареньком автобусе, при этом чувствовала себя прекрасно! И вдруг эти письма…

Отец Никон писал их полвека назад, во времена гонений, когда большинство монастырей были закрыты и разорены, а в тех немногих, которые чудом уцелели, жить было невероятно тяжело: угрозы, притеснения, поборы, голод. Тысячи монашествующих, вернувшихся из заключения и потерявших там здоровье, жили в миру. Батюшка, сам прошедший лагеря, хорошо понимал их, гонимый властями с прихода на приход, он постоянно утешал, назидал и поддерживал своих духовных детей. И вот, в одном из его писем, собранных в книге «Нам оставлено покаяние», слова: мол, живу сейчас хорошо, сибаритствую. Представила себе это «утопание в роскоши» — возможность служить Литургию, краюха хлеба, сапоги без заплат, да еще вишни зацвели… «Только часть цветов раскрылась, а все дерево белое. Поют соловьи. Прошли дождички. Высадили помидоры…» Может, там, на границе этого цветущего сада, батюшке удавалось несколько минут посидеть в тишине, отдохнуть от тягот повседневной жизни? О чем и сокрушался старец уже в следующей строчке: «Сибаритствую, а потом сокрушаюсь…» Эти простые слова потрясли до глубины души.

Интересно, где именно пролегает эта граница в моей жизни? Что допустимо, а что — уже излишество? Сидеть за интересной книгой или журналом, читая «запоем», — это можно? А земляничный чай с кизиловым вареньем? Как приучить себя вставать рано утром, не засиживаться за обеденным столом, не тратить время на выбор шарфика, подходящего к туфлям? Смогу ли я просто радоваться зеленому листочку, или мне жизненно необходимо создавать пространство, заполняя его изысканными вещицами, книгами, диванами, лампами, уютными халатами и тапочками?

Задумалась обо всем этом и погрустнела. С одной стороны, цель ясна, с другой — осуществить задуманное практически невозможно, живя так, как живем мы, — в теплых и освещенных квартирах, напичканных всевозможными достижениями прогресса. Уйти в леса не получится, но что-то же можно предпринять, чтобы исправить свою жизнь?

В этот момент у меня зазвонил телефон. День выдался тяжелый, я как раз собиралась ужинать, предвкушая приятные, спокойные минуты трапезы. Звонила давняя подруга. Ее уволили с работы, а маме, чтобы выжить, необходима была сложная операция, денег на которую собрать они не могли. Жалко их было до слез, но чем я могла помочь? Уверенная, что ничем, я изредка, по случаю, дарила пустяковые подарки и малодушно избегала звонков и встреч.

На столе остывал ужин, рядом лежала любимая книга, и я собралась было, искренне посочувствовав, наскоро распрощаться, как вдруг, сама того не ожидая, произнесла: «Слушай, а можно я к вам приеду сейчас? Давно собиралась…» И будто растаял в дальнем уголке сердца застрявший кусочек льда — захлопнула книжку, натянула пальто и шапку и потопала на остановку, а на душе стало легко и радостно — пусть невелика победа, главное сделать первый шаг…