Старый дом
Под деревьями у озера.
С крыши поднимается дым.
А если бы его не было -
Что стали бы делать тогда
Дом, деревья и озеро?
Б. Брехт
Многие люди в нашей стране, устав от безработицы и постоянных финансовых проблем, мечтают уехать за границу. Бытует мнение, что больше всего к этому стремятся молодые девушки — мол, хотят удачно выйти замуж за обеспеченного иностранца и не думать больше, как заработать на кусок хлеба.
Будучи студенткой романо-германского отделения, я, естественно, тоже мечтала поехать в Германию. В страну, которая подарила миру множество великих философов, талантливых писателей и гениальных композиторов. В страну, где умирал от любви к прекрасной Шарлотте юный Гёте и оживали герои сказок братьев Гримм. Мне не хотелось верить в рассказы, что немцы расчётливы и прагматичны. Напротив, они представлялись мне великими мечтателями, людьми, преданными вере и свободе.
Так что когда я наконец получила стипендию на летние курсы в одном из университетов живописного Гейдельберга*, радости моей не было предела.
* Город на юго-западе Германии, в земле Баден-Вюртемберг.
Прежде чем продолжить свой рассказ, прошу учесть, что я излагаю лишь моё субъективное мнение. Если кто-то думает иначе, не стоит принимать близко к сердцу всё написанное ниже. Я никого не хотела бы обидеть — я лишь предлагаю отправиться со мной в небольшое путешествие…
Германия сразу поражает своей чистотой и организованностью. Автобус всегда приходит минута в минуту согласно маршрутному плану, двери магазинов в 18:01 уже закрыты. И ни разу я не столкнулась с тем, чтобы кто-то менял планы «по ходу дела», как это часто бывает у нас.
Интересный разговор состоялся у меня с мамой, когда я впервые звонила домой:
— Доченька, ну как ты? Как доехали? Какая погода? Тебе там не одиноко? Там хоть есть русские?
— Мамуль, ты лучше спроси, есть ли здесь немцы!
Я не покривила душой: первого немца я встретила примерно на третий день своего пребывания в Германии. Девушка в приёмной была из Польши, до общежития нас везла на машине итальянка, а жила я вместе с двумя студентками из Турции, которые говорили по-немецки примерно на уровне моего японского (ватасива — «здравствуйте», о ясуми насай — «спокойной ночи»).
Гейдельберг — это город, где можно встретить кого угодно, кроме немцев, это город иностранных студентов. Я считаю себя очень счастливым человеком, потому что теперь у меня есть друзья по всему миру: в Италии, Греции, Испании, Англии, США, Индонезии, Польше и многих других странах. Что удивительно, все мы общались на равных, несмотря на различие возрастов и культур. Был там и католический священник, и тюремный воспитатель, и улыбчивый голубоглазый врач. В общем, о людях, с которыми мне пришлось близко общаться, у меня сохранились только самые тёплые воспоминания.
Германия заманчива. Она затягивает в круговорот удобств и развлечений ненавязчиво, почти незаметно. Она обманывает чистотой улиц, маленькими плюшевыми пёсиками с глазками-пуговками, милыми улыбками на лицах продавцов. Множество музеев, исторические памятники, культурные ценности… Неправду говорят, будто вся нация помешана на пунктуальности. Они не более пунктуальны, чем мы с вами. Другое дело, что никто не станет терпеть вечно опаздывающего сотрудника на хорошей должности. Немцы очень серьёзно и ответственно подходят к любой работе. В сфере обслуживания персонал всегда исключительно любезен и внимателен к клиентам, ни разу я не стала жертвой чьего-то плохого настроения. Тут нам есть чему поучиться у немцев.
В первые дни мы никак не могли понять, почему на улицах так много людей в инвалидных колясках. Неужели в Германии больше инвалидов, чем в Украине? Совсем нет. Просто у нас эти люди в основном сидят дома или живут в специальных учреждениях. В Европе же они ведут полноценный образ жизни, им обеспечены все необходимые удобства: автобусы с подъёмными площадками, лифты в многоэтажных супермаркетах, многочисленные эскалаторы со специальными широкими ступеньками.
Ещё я теперь отлично понимаю, почему католики иначе относятся к постам, нежели мы, православные. Есть там нечего. Так называемые овощи носят это гордое имя совершенно незаслуженно. Эту нитратную гадость есть невозможно, разве что после длительной психологической подготовки. Мясо и сосиски, которые якобы в Германии самые вкусные, тоже весьма сомнительного качества. Единственное, что действительно заслуживает похвал, — это выпечка. Смущает одно: очень скоро сам становишься похожим на пышный пирожок, да и постной эту еду тоже никак не назовёшь. Каша — только рисовая, гречку самые опытные везут с собой. В общем, наш среднестатистический не слишком усердный постник однозначно помрёт там на третий день от пищевого отравления.
Правда, есть отдельные магазины, где можно купить более или менее нормальную еду, но 10 евро за кило картошки — такое по карману далеко не каждому.
Система образования тоже заслуживает внимания. Увы, тут мы безнадёжно проигрываем. Ведь качество процесса во многом зависит от финансирования учебного заведения, от предоставляемых возможностей. Неограниченное пользование интернетом, прекрасная библиотека, полностью оснащённые учебные лаборатории — всё это не может не впечатлить простого украинского студента.
Так называемые «арбайтсгемайншафтен» (кружки по-нашему) тоже получают всяческую поддержку: у студенческой театральной труппы есть свой маленький, но настоящий театр с профессиональным светом, музыкой, костюмами и гримёрной мастерской. Музыкальные инструменты, танцевальный зал, помещение для хора — я, признаться, умирала от зависти. Ведь нам в нашем университете приходится практически «с мясом» вырывать сцену для репетиций (про аппаратуру, костюмы и декорации я вообще молчу).
А вот уважения к людям старшего возраста я так и не обнаружила. Можно говорить «ты» практически всем преподавателям, даже 70-летним — так они чувствуют себя моложе. Смешно было смотреть на престарелых дядечек, которые облачались в цветастые шорты и бросали многозначительные взгляды на молоденьких девушек. Хотя нет, взгляды были вполне однозначны… Немцы крепко держатся за свои семьи, но что такое верность и зачем это нужно — это, видимо, так и осталось для них загадкой. Никогда не забуду свой шок, когда со мной в супермаркете знакомился мужчина, очень долго и настойчиво предлагал встретиться, раз десять повторил номер своего телефона, а потом я увидела его на кассе с беременной женой. Человек и не подумал смутиться, а что такого?
И вообще, всё там как-то просто, непринуждённо. Прямо на асфальте посреди улицы сидят люди в дорогих деловых костюмах и что-то там печатают в своих ноутбуках. На концерт классической органной музыки все приходят в джинсах — и только мы, простите, как идиоты, оделись нарядно. Можно вытворять всё, что только способно прийти в голову. Если ты при этом никому не мешаешь, то никто даже внимания не обратит.
Там никому до тебя нет дела, и это пугает. Наверное, это особенность нашего менталитета: мы часто даже несколько беспардонно вмешиваемся в жизнь абсолютно чужих людей. Нам небезразлично, если на скамейке сидит девушка и горько плачет, — обязательно кто-нибудь подойдёт! Но там никому не придёт в голову плакать в неположенном месте. Это — обратная сторона европейской свободы: ты свободен держать свою душу за семью замками, ты свободен сам решать свои проблемы, ты свободен не сметь просить о помощи.
Женщины в Германии тоже весьма своеобразны. В слепой борьбе за равноправие они забыли о том, что значит быть девушкой, женщиной. И дело совсем не в одежде и даже не в манерах. И не в том, что курят женщины в Германии в 5 раз больше, чем мужчины — ладно уж… Но вы бы видели их глаза! Это глаза прямолинейного, уверенного в себе, твердолобого мужика. Их независимость порой просто ставит в тупик. Так и хочется спросить: а ради чего? Ведь вы же отнимаете у себя великую привилегию быть слабой, нежной, в то же время по-женски мудрой и мягкой! Отказавшись признать главенство мужчин, эти женщины несказанно обделили прежде всего себя. Мне, православному человеку, никогда не понять психологию европеек. Это дикость, когда у женщины такие глаза, в них нет души, нет жизни.
Один человек признался мне в Германии: «Вы думаете, что русские нам нравятся, потому что вы такие красивые? Но ведь среди вас тоже есть дурнушки! Не так уж и важна для нас ваша внешность. Мы неизменно узнаём вас по глазам. И ничего не можем с собой поделать. Мы тоскуем по доброте».
Католические храмы сверкают богатыми росписями и восхищают своей монументальностью. Там можно удобно сесть на скамье, и даже если вдруг захочется стать на колени, то для этого тоже предусмотрена скамеечка — пониже. Ещё в период моего активного богоискания я как-то была на службе (в лютеранской, правда, церкви). Все сидели, пели псалмы. Примерно час. Потом была проповедь, потом — обед в воскресной школе. И до сих пор я задаю себе вопрос: почему же я не осталась в той удобной церкви, но предпочитаю стоять несколько часов на службе в православном храме и падать ниц на твёрдый каменный пол? Значит, удобство — это далеко не главное, что мы ищем в храме. Мы ищем там Бога. Ну нет в католических храмах того духа намоленности, благоговейного молчания, что я с самого детства ощущала, когда приходила (тогда ещё только раз в год) на Пасху в нашу церковь. А там не молятся: просят прощения, просят всяческих благ, отдыхают душой, но — не молятся. Я не нахожу молитвы, этого богопредстояния, что так дорого и необходимо нам, православным.
Один только раз, когда в Кракове я ступила на порог храма Святой Марии, меня охватило чувство присутствия Божия. Но и тогда первым моим порывом было надеть платок на голову, прикрыть свои ноги в обтягивающих джинсах… Православие — это не просто вера, это уже совершенно особое состояние души, которое обусловливает не только наши обдуманные поступки, но и просто человеческие порывы.
Мне очень сложно было, когда во время экскурсий все заходили в храмы кто с чем был: с пивом, сигаретой, хот-догом. Фотографии чуть ли не в обнимку с Распятием, громкие разговоры, целующиеся парочки… Я никого не сужу, но мне было больно видеть всё это, я чувствовала себя виноватой в том, что нахожусь там. Вы не поверите, но на центральной улице Гейдельберга в нескольких метрах от древнего, прекраснейшего католического храма стоит огромный двухэтажный sex-shop. Прямо напротив входа… Я, когда это увидела, чуть дара речи не лишилась. Ну кто позволил?
Всё в Германии поверхностно, нет там ничего настоящего. Хвалёная европейская вежливость — это не более чем ширма для прикрытия отчуждённости и равнодушия. Сначала кажется, что в этой стране всё замечательно, но стоит копнyть глубже — и перед глазами предстаёт абсолютно иная картина. Германия похожа на её огурцы, которые, отполированные до блеска, лежат и сверкают на прилавке, кажутся вкусными, сочными. Укусишь один такой — а внутри лишь безвкусная отравленная водичка.
Летом немцы отдыхают на курортах Анталии, прекрасно проводят время, заводят друзей среди местного населения, а после возвращаются в Германию и там ненавидят турок.
На первое причастие ребёнка собирает вся семья, этого дня очень ждут, в качестве подарка уже подготовлена внушительная сумма денег, многочисленные родственники со всех концов Германии присылают конверты с евро-призами. И каждое последующее причастие таким же образом поощряется заботливыми родичами. Вера — это лишь формальность, там так положено. Если бундесканцлер вдруг объявит, что никому теперь в церковь ходить не надо, а то зарплату больше не выдадут, — поверьте, пойдут единицы. Буква закона для них превыше Бога.
Самая известная немецкая поговорка — die Biene muss — многими переводится как «пчела должна», и поэтому немцам приписывают необыкновенное трудолюбие и работоспособность. Что ж, этого у них не отнять. Но переводчики не учли одного нюанса: глагол долженствования müssen переводится с немецкого языка как «надо, нужно, необходимо». Так вот, пчеле прежде всего нужно. Любой немец на доводы о том, что человек должен думать не только о материальных благах, что нельзя жить и мыслить столь односторонне, скажет одно: «А почему я должен в чём-то себя ограничивать? Мне нужно нормально жить, полноценно питаться; хорошая одежда, стабильный заработок. Кому-то нечего есть? Это не моя проблема. Я буду думать о том, что мне нужно».
Я приехала не в ту Германию, о которой мечтала. Да, когда-то давно она была великой, мудрой страной с очень древними, крепкими корнями и необыкновенным духовным потенциалом. Но сейчас… Прочтите ещё раз стихотворение-эпиграф. Там говорится о том, что даже самый прекрасный дом в живописнейшем месте мёртв, если в нём нет людей, которые разожгут камин и согреют этот дом. Так и Германия. Пока в ней не загорится свет истинной веры, истинной радости и любви, она будет лишь красивой игрушкой для любопытных туристов и золотой клеткой для невест из стран «третьего мира».
