Истории бумажного домика

«Отрок» уже рекомендовал читателям книгу «Бумажный домик» французской писательницы Франсуазы Малле-Жорис. Это хроники семьи, в которой растут четверо детей — Даниэль, Альберта, Полина и Венсан, — и маме каждый день приходится искать ответы на нестандартные вопросы. Мы сделали подборку забавных историй и бесед, происходивших в «бумажном домике» — читать их можно всей семьёй, вместе с детьми.


У Альберты был трудный период в жизни. Она, чего с ней никогда не бывало прежде, стала вдруг упрямой и ленивой и начала тайком таскать небольшие суммы денег то у меня из кармана, то у Долорес и, наконец, из сумки временной прислуги. А потом дело приняло устрашающие размеры: исчезли купюры в тысячу франков и одна в пять тысяч. Одновременно мы узнали, что она регулярно опаздывает в школу и является туда в сопровождении полицейских (!); уверив их, что заблудилась, она приводит их с собой для подтверждения своего алиби. (В Париже она знает каждый закоулок и никогда не заблудится.)

Тревога наша возрастает. Я пытаюсь образумить виновную:

— Послушай меня, постарайся понять: Кристина, убирая нашу квартиру, зарабатывает пятьсот франков в час. Ты украла у неё тысячу франков, то есть два часа её работы, ты понимаешь? А ведь два часа работы — это очень долго!

— Да, но ты же ей всё вернула, — упрямится она.

— Я вернула ей из тех денег, которые получила за свою работу. Это замкнутый круг.

— Да... Но так всё же справедливее...

— Что справедливее?

— Что ты отдала мне свою работу...

— Да, если бы я отдала тебе её сама, но ведь ты её украла.

— А разве деньги — это всегда работа? Есть же люди, у которых полно денег, а они ничего не делают.

— Значит, у них есть так называемый капитал, когда деньги во что-то вложены, они сами работают за людей. Но это очень долго объяснять.

— О! Я всё прекрасно понимаю! — говорит Альберта, на лице у неё появляется хитрая улыбка. — Вот у этих-то людей и надо красть, да?

Я в замешательстве. Внушать ребёнку уважение к капиталу — такая задача как-то меня не вдохновляет, но, с другой стороны, нельзя же, чтобы моя дочь превратилась в Мандрена* в юбке... Я уже подумываю, не обратиться ли мне к психологу или даже к психоаналитику, как вдруг угрызения совести делают своё дело (интересно, каким таинственным образом?), и однажды утром, после пятинедельного бесстыдства, Альберта проявляет бурное раскаяние:

* Луи Мандрен — французский разбойник, живший в XIX веке, персонаж французского фольклора.

— Я не буду больше красть. Никогда! — И выкладывает мне на колени всю свою добычу — оставшуюся мелочь, несметное количество наполовину пустых кулёчков с конфетами, обгрызенные печенья и шоколад, пластмассовую бабочку, клипсы, тоже пластмассовые, заводную обезьянку, бьющую в барабан, коробку акварельных красок, школьную папку под крокодиловую кожу и тому подобное. Мне остаётся только утешить её, поздравить и произнести небольшую нравоучительную речь о совести (Каин!), при этом я немножко краснею, но Альберта с самым серьёзным видом высказывает одобрение:

— Да-да! Ты совершенно права...

— Но как ты поняла это, девочка моя?

— Вчера вечером, в постели, когда я ела шоколад — я всегда ем его в темноте, а то Полина сразу донесёт, — и вот тогда, в темноте, я вдруг сказала себе: а теперь я в аду.

Ад! Но кто же рассказывал ей об аде? Я сама никогда не рисовала ей страшных картин загробной жизни, более того, я отлично помню, что не раз говорила детям: я уверена, рано или поздно всякая душа, очистившись, попадает в «обитель света и покоя».

— Знаешь, я не убеждена, что ад существует в том виде, в каком его обычно представляют. Ты вспомни, в Новом Завете Христос редко говорит об аде. Я не убеждена, что в аду есть хоть одна душа. Во всяком случае, детей там нет наверняка...

Альберта всё ещё в сомнении. Это столь скрытная и пылкая натура, что, возможно, ей просто самой хочется, чтобы ад существовал.

— Было темно, понимаешь, Полине я ничего сказать не могла, и я боялась, что найдут обезьянку, папку и всё остальное, что я спрятала за холодильником...

Конечно, из-за одиночества и постоянных мыслей о грехе у чувствительного ребёнка может возникнуть интуитивное предчувствие зла и даже ада. Альберта, конечно, единственная из моих детей, которая на это способна.

Тревожиться мне из-за этого? Или радоваться? Мне настолько отвратительно такое понимание «греховности», когда зло мыслится неустранимым свойством мироздания, а не продуктом человеческой воли, что я, возможно, впадаю в чрезмерный оптимизм?

Однако живой ум Альберты, кажется, уже сам отбросил эту мрачную перспективу.

— Но ты всё вернула Долорес и Кристине, да?

— Да.

— Значит, если я отдала тебе всё, что я купила на их деньги, а ты им эти деньги вернула, получается так, словно всё, что я тебе отдала, ты купила на свои собственные деньги? И значит, я вроде бы и не крала?

Эти рассуждения представляются мне сомнительными. Но она так мучилась угрызениями совести и теперь так счастлива от них освободиться, что у меня не хватает духа настаивать на своём:

— В каком-то смысле... Но я хочу тебе заметить, что у меня нет привычки тратить деньги на заводных обезьянок и пластмассовых бабочек.

— Они тебе не нравятся?

— Дело не в этом.

— Если они тебе не нужны, ты можешь спрятать их до Рождества. А на Рождество подарить их мне, и они вправду станут моими.

Спустя минуту:

— И ты даже сэкономишь.

Ещё через какое-то время:

— Знаешь, я правда больше красть не буду, — говорит она, глядя на меня своими голубыми, такими честными глазами. И её подвижное личико вновь преображается, светлеет. — А всё-таки, если бы ты только знала, как это потрясающе: идти ранним утром по незнакомым улицам и покупать себе всё, что захочется!

До ада теперь далеко.

— Ведь Долорес в душе добрая, да, мама? — говорит Альберта.

— Конечно.

— Она кричит и ругается, но в душе она добрая.

— Да.

— Тогда почему мне нельзя ругаться?

— Можно быть доброй и при этом не ругаться, это необязательно.

— Но ведь это пустяк?

— Это пустяк в глазах Бога. Но для людей...

— А что люди? Главное-то всё-таки Бог, — заключает Альберта.

— Бог всё прощает, да, мама? — говорит Полина с очень взволнованным видом.

— Он прощает всё из любви, если человек сожалеет о содеянном зле. Но как раз потому, что Он — воплощение Любви, не надо Его огорчать.

Полина внезапно разражается бурными рыданиями.

— Мама, я совершила ужасный грех!

— Что ты сделала, девочка моя?

— Я взяла сегодня утром двести франков у тебя из кармана!

— А может, ты вернёшь их?

— Я на все деньги накупила леденцов.

— Что ж, это очень некрасиво, дорогая, ты не должна была так поступать. Видишь, тебя мучают угрызения совести, и ты сама прекрасно понимаешь, что поступила плохо.

— О да, — вздыхает Полина, её длинные ресницы ещё мокры от слёз, прямо-таки раскаявшаяся грешница, — я весь день это чувствовала. — И честно добавляет: — Как только съела леденцы.

— Некоторые девочки из нашей школы избалованы ещё больше, чем мы, — рассказывает Полина. — Каждый год им покупают новый портфель, даже если старый ещё совсем хороший.

— А тебе не кажется, что это просто глупо?

— Конечно, кажется. А им нет.

— А вот вы берёте уроки музыки, танцев, ходите в бассейн...

— Конечно, — подтверждает Полина. — Но я ведь ничего и не требую. Просто то, что есть у нас, не бросается в глаза.

— А ещё у некоторых девочек есть лыжи, и они на зимние каникулы уезжают кататься в горы. Мы тоже ездим в горы в лагерь, но это совсем другое дело, и лыж у нас нет, — говорит Альберта.

— Да мы, пожалуй, прогорим, если придётся вам всем покупать лыжи. И вообще, есть дети, которые на каникулы никуда не ездят.

— Негры, — говорит Полина.

— Нет, не только. Дети из очень бедных семей.

— Ну, а что им мешает поехать в лагерь? — удивляется Альберта. — Просто они какие-то неумелые.

— Ты не совсем права. Когда люди очень бедны, им и детей в лагерь не на что отправить. И потом, то, что они неумелые, часто связано с тем, что они очень бедные.

Альберта размышляет. Раздаются горькие рыдания Полины.

— Не на что поехать в лагерь! — повторяет она удручённо. — Им надо послать деньги! Я лично согласна остаться дома и уступить своё место.

— Ты можешь уступить только одно-единственное место, а послать деньги всем бедным детям невозможно, — замечает Венсан. — Вспомни о слаборазвитых странах!

— Но хоть чуть-чуть-то мы пошлём? — умоляет Полина.

— Вместо того чтобы посылать бедным людям деньги, давайте лучше научим их самих выходить из положения, — говорит Альберта. — Это ведь поможет им на долгие годы, да и вообще так будет интереснее. Только и нам самим придётся подтянуться, а то вот ты, мама, ни в одном страховом полисе разобраться не можешь.

В конце концов всё же принимается самое простое решение. Мы пошлём немного денег. Но я думаю о словах Полины: «Я лично согласна остаться дома и уступить своё место». Какая семья согласится с этим наивным планом? Детям необходим «свежий воздух», зима была такой утомительной, наши дети стали такие бледные за эту вторую или третью четверть, несмотря на витамины и апельсиновый сок, и мы не поддерживаем их порыв, относим эту детскую отзывчивость к ребячествам и губим её во имя того, чтобы у ребёнка были круглые розовые щёчки, а заодно и привычка свои потребности ставить всегда на первый план... Это называется «проявлять благоразумие». Даже в самой что ни на есть повседневной жизни мы постоянно нарушаем христианские заповеди, основополагающие положения христианской морали, и это называется «адаптироваться к обществу». Какая мать по доброй воле согласится, чтобы её дочь отдала своей маленькой подружке самую красивую куклу? Она подскажет: «Дай лучше другую, прошлогоднюю». Она убьёт прекрасный порыв, запятнает двурушничеством столь простую радость — давать и сочтёт себя «благоразумной». Как же мы портим их, наших детей, нам доверенных.

— Кого я не понимаю, так это Симеона Столпника, — объявляет Венсан, который читает «Отцов-пустынников». — Как же, наверно, было скучно там, на столпе. И к чему всё это?

— Я думаю, он хотел показать, что, когда с тобой Бог, больше тебе ничего не нужно.

— Жаль, что он не захватил с собой телевизор, — огорчается Полина. — Он бы сумел поймать даже вторую программу, столп — прекрасная антенна.

— Думаю, он хотел показать, что может обойтись даже без телевизора, то есть, в его время, скорее, без книг — в общем, без всего.

— Хижина и сердце, — говорит Альберта со свойственной ей ласковой иронией.

Лучше не скажешь. Почему-то считается вполне естественным, что можно пойти на любые жертвы ради земной любви, и в то же время многие сочтут чистым безумием или по крайней мере чем-то весьма эксцентричным отказать себе в любой малости ради любви к Богу. Если, конечно, вы не «ангажированы»: монах или кто-то ещё, кто носит «униформу», но разве есть униформа для христианской жизни? А если и есть, то, по-моему, на нашей нескольких пуговиц не хватает.

Ранее опубликовано: № 1 (67) Дата публикации на сайте: 10 Февраль 2014

Дорогие читатели Отрока! Сайт журнала крайне нуждается в вашей поддержке.
Желающим оказать помощь просьба перечислять средства на  карточку Приватбанка 5457082237090555.

Код для блогов / сайтов
Истории бумажного домика

Истории бумажного домика

Журнал «Отрок.ua»
Какая мать по доброй воле согласится, чтобы её дочь отдала своей маленькой подружке самую красивую куклу? Она подскажет: «Дай лучше другую, прошлогоднюю». Она убьёт прекрасный порыв, запятнает двурушничеством столь простую радость — давать и сочтёт себя «благоразумной». Как же мы портим их, наших детей, нам доверенных.
Разместить анонс

Комментарии

Результаты с 1 по 1 из 1
19:37 12.02.2014 | Ирина
Здорово! Наверное, действительно интересная книга.. Нужно будет поискать..
Спасибо.

Добавить Ваш комментарий:

Ваш комментарий будет удален, если он содержит:

  1. Неуважительное отношение к авторам статей и комментариев.
  2. Высказывания не по теме, затронутой в статье. Суждения о личности автора публикации, выяснения отношений между комментаторами, а также любые иные формы перехода на личности.
  3. Выяснения отношений с модератором.
  4. Собственные или чьи-либо еще стихотворные или прозаические произведения, спам, флуд, рекламу и т.п.
*
*
*
Введите символы, изображенные на картинке * Загрузить другую картинку CAPTCHA image for SPAM prevention
 
Дорогие читатели Отрока! Сайт журнала крайне нуждается в вашей поддержке.
Желающим оказать помощь просьба перечислять средства на карточку Приватбанка 5457082237090555.
Отрок.ua в: