Как держат цепкие когти «безобидной» страсти. История борьбы длиною в жизнь
Пусть мне в гроб положат блок сигарет
С курением я «влипла» неожиданно, сразу и надолго. Мне было лет двенадцать, когда в наш двор пришла чья-то знакомая девочка с сигаретой и предложила «попробовать». Стало интересно, «а как это», и я втянула в себя горький дым. Неожиданно мне он показался вкусным. Ни кашля, ни головокружения — просто непонятное удовольствие и чувство приобщённости к чему-то особенному, не детскому.
С этого всё и началось. Тогда на пачках сигарет не писали, что курение — яд, и он убивает. В нашем провинциальном городе мужчины курили повсеместно, а женщины — очень редко. По крайней мере, на людях. Считалось очень неприличным, если женщина курит. Только старушки-ветераны войны с папиросами в мундштуках воспринимались как само собой разумеющееся.
В школе мальчишки покуривали, но тайно, а «хорошие девочки», если и попробовали разок, то скрывали это как позорный проступок. А я была хорошая девочка: прилично училась, активничала в разных кружках и общественной жизни. Курить тайком мне и в голову не приходило. Но с той затяжки хотелось вновь ощутить вкус сигареты, подержать её в руках. Особенно усиливалось это желание от манящих эпизодов в фильмах. Вот, сидит Штирлиц, напряжённо думает, красиво держит сигарету... А ещё складывалось впечатление, что табак курили и курят все творческие и выдающиеся люди — актёры, поэты, писатели, физики и лирики, романтические геологи и отважные капитаны неба и морей. Женщине же и капитаном быть не нужно, чтобы красиво выглядеть с сигаретой: достаточно задумчивого взгляда, браслета и колец на руке.
Желание курить преследовало меня до самого окончания школы. На выпускных экзаменах подружка подарила пачку сигарет, и я почувствовала себя совсем взрослой...
За высшим образованием поехала в Москву, и там курение стало для меня нормой. Замуж вышла за некурящего парня, перед свадьбой обещала ему бросить. Не получилось. Когда выяснилось, что у нас будет ребенок, всё-таки заставила себя не курить — старалась делать для малыша только хорошее. А когда перестала кормить грудью, начала опять. Жили в студенческой общаге, и хоть и считалась она семейной, сигаретный дым в компаниях был обычным делом. Причём молодые мамочки курили наравне с мужьями. Только одни прятались от своих детей, а другие нет. Я же скрываться и обманывать считала унизительным, и не курила при детях в помещении только потому, что «им это вредно».
Гуляли как-то с сынишкой в центре города, в сквере у памятника Юрию Долгорукому. Встретились с подружкой, сидим на лавочке, разговариваем. Сын неподалёку играет с машинкой. Ему тогда года три было, может, чуть больше. Я закурила, он увидел и вдруг как закричит: «Мама, не кури, а то умрёшь!». Такая вот кинематографическая сцена... Мне стало ужасно неловко, но и только. Потом уже сын не особо реагировал, когда видел меня с сигаретой.
А курила я много: иногда по пачке в день и даже больше. И так тридцать лет. Покончить с зависимостью и в голову не приходило — курение было постоянным фоном моей жизни. Да, болеть стала чаще, но с сигаретами это никак не связывала. Все кругом курят, и ничего, живут!
Хотя за эти годы отношение к табакокурению в обществе изменилось принципиально. Здоровый образ жизни стал определённым маркером людей успешных, а курение всё чаще стали называть наркотической зависимостью. И хотя оно всё больше приобретало маргинальный контекст, меня это мало волновало: «Курила, курю и буду курить». Даже шутила, что когда умру, пусть мне в гроб положат блок сигарет.
Неудобства в ограничении курения в общественных местах воспринимала вполне терпимо: не все же курят. Хотя сдерживать себя больше часа-двух было трудно. Помню, восьмичасовой перелёт из Киева в Вашингтон дался тяжко, зато «курилка» в американском аэропорту оказалась символическим ужасом.
В центре зала — огромный пластиковый куб с прозрачными стенами и двумя дверьми. Внутри — диванчики, столы и пепельницы. Пока народ не заполнил терминал, всё это выглядело как обычная огороженная комната. Вонь внутри, конечно, страшная, но курить-то хочется.
Но вот с разных рейсов пошли потоком пассажиры, направились ручейки и в «курилку». Белые и чернокожие, в строгих костюмах и экзотических одеждах заморских стран, люди заходили в куб, чтобы принять в себя дозу никотина и смол. Через полчаса стены потеряли прозрачность, сизый дым доверху заполнил помещение. Открывалась дверь, и оттуда в полуобморочном состоянии выныривал очередной «догнавшийся». Другие уже не решались войти — приоткроют дверь и тут же захлопывают.
Было видно, как мучаются эти рабы своей привычки — такие разные, но сидящие на одном «крючке». И я с ними. Наверное, тогда впервые осознала, что курение — не просто выбор человека, а страсть, которая крепко в нём сидит и владеет его волей.
Хочешь курить — читай «Отче наш»
А через пару лет я пришла в Церковь, и стало понятно, что курение, мягко говоря, мешает жить. Никто меня не стыдил за пристрастие к сигаретам, не призывал «прекращать это дело». Впрочем, и я далеко не сразу поняла, что моя привычка — действительно дурная, и вредна не только для физического здоровья.
Причаститься Святых Христовых Тайн, а потом закурить?! Внутреннее противоречие нарастало, появилось желание прекратить осквернять себя. Но благая мысль побеждалась непреодолимой тягой. Особо тяжко было в монастырях. Днём на богослужениях о сигаретах забывала напрочь, но ночью меня скручивало давящим жгутом. Выйти за ворота и покурить хотелось страшно. Собственно, так и происходило.
Как-то одна матушка, учуяв от меня запах сигарет, сказала как бы между прочим:
— Деточка, хочешь курить — читай «Отче наш».
— Так я же курить тогда не смогу, — ответила я, опешив.
— Так и не надо! — радостно согласилась матушка.
— Но я же опять захочу, — резонно предположила я.
— А ты опять читай «Отче наш»...
И кажется, к тому времени то был единственный в церковной среде разговор со мной на эту тему — я же на исповеди о своем курении не говорила. Пару раз, правда, просила благословения у священников на то, чтобы покончить с зависимостью, но всякий раз срывалась.
К совету матушки я отнеслась как к невозможной шутке. Но вот умерла от рака лёгких сравнительно молодая соседка, потом в тяжких муках от той же болезни ушёл в вечность мой друг. Решение немедленно бросить курить навалилось враз. Просто выбросила пачку с сигаретами и сказала себе: «Всё, хватит!».
И тут началось: меня выкручивало и физически, и эмоционально. Страх, липкий пот, дрожь во всём теле, нервы, как оголённые провода под высоким напряжением... Вот тогда я и стала читать «Отче наш». Пока молилась — отпускало, на какое-то время становилось легче. Потом накатывало снова, и я опять читала молитву Господню, а затем Иисусову и «Богородице Дево, радуйся». Слёзы текли от невероятного напряжения. Просила Бога и своими словами: «Господи, помоги! Ты же видишь, нет у меня сил и воли. Дай перетерпеть, не оставь меня».
На следующий день стало чуть легче, но состояние мучительного дискомфорта не прекращалось. Так прошло три дня. На четвёртое утро я проснулась с чувством невероятной лёгкости в груди и какой-то ни на что не похожей чистоты. Прислушалась к себе, удивилась этому состоянию и тут же вспомнила: «Господи, я же бросила курить!».
Дальше уже было проще. Через сорок дней я поверила в то, что это таки случилось: свободна! Ликование внутри било через край, я будто парила над землёй. Но в быту сразу поняла, почему некурящие терпеть не могут курильщиков — никакие духи не забивают мерзкий запах. Невыносимо противно, если рядом кто-то курит, в курящем коллективе вообще находиться невозможно.
Так продолжалось девять месяцев. Уже привыкла к тому, что не курю. Стала лучше себя чувствовать, появился здоровый цвет лица. Подружки удивлялись. И тут случился страшный эмоциональный облом. Холодным осенним вечером под дождём сидела на скамейке и ревела чуть ли не в голос. В каком-то душевном отупении пошла и купила пачку сигарет. Заставляла себя курить — так было гадко и мерзко. Зато успокоилась. Решила, что эту пачку выкурю, и всё. Но не тут-то было: опять втянулась. И каждая попытка вырваться только подтверждала силу моей зависимости. «Я раб лампы», — слова из сказки приобрели для меня зловещий смысл. Не покидало чувство, будто жирный бесяра крепко держит своими лапами и лишь ухмыляется всем моим дёрганьям.
Не помню, по какому поводу вновь пошла на решительный рывок. Благословение у священника постеснялась просить: сколько уже проваливалась... Просто перестала курить и молилась. Было ещё тяжелее, чем в прошлый раз, но — получилось! И я забыла про сигареты на два года. Расслабилась, решила, что это уже полная победа над страстью, но как-то в плохом самочувствии сделала пару затяжек, потом ещё и ещё. Так снова оказалась в плену своего безволия...
В этот раз на свободу прорывалась как опытный боец. С молитвами, акафистами и «тяжёлой артиллерией» — Причастием. Господь сказал: Сей же род изгоняется только молитвою и постом (Мф. 17, 19). И я теперь точно знаю, что расслабляться нельзя ни на минуту.
