Я тоже хочу (2012)
Сам автор определил жанр этой картины как фантастический реализм: «История выдуманная, а персонажи абсолютно реальны». Осмелюсь добавить, что это фильм-притча, содержащий явные евангельские аллюзии. Возможно, для самого режиссёра, который сейчас борется с тяжёлой болезнью, это последний фильм. А если так, то особенно интимно-откровенный.
Герои фильма, а их пятеро, отправляются в закрытую зону, где находится колокольня счастья, которая «забирает» тех, кого посчитает достойным. «Забирает» в неведомое, другое измерение, в котором возможно бесконечное счастье. Это странная компания измученных, разочарованных в жизни людей, всякому из них найдётся родственная душа в собрании незабываемых евангельских грешников. У каждого из них за плечами свой груз грехов и страданий, и каждый хочет счастья. Но достигнут цели только самые отчаявшиеся, те, кому уже не на что надеяться и нечего ждать от земной жизни, чистые сердцем и уповающие только на чудо.
Варвара Зуева
Девятый день (2004)
Выдающийся немецкий режиссёр Фолькер Шлёндорф, автор экранизаций произведений Генриха Бёлля и Гюнтера Грасса, снял фильм «Девятый день», отчасти основанный на книге воспоминаний люксембургского католического священника, который около полутора лет провёл в заключении в концлагере Дахау.
Происходит невиданное событие — главного героя, священника Анри Кремера, без каких-либо объяснений на девять дней выпускают на свободу и отсылают в родной город. Вместе с временной свободой перед ним встаёт невозможный моральный выбор: либо он склонит действующего люксембургского епископа к сотрудничеству с гитлеровцами и останется на свободе, либо откажется — и тогда погибнут все его соседи по «бараку священников» в Дахау. В сердце фильма — внутренняя работа страдающего человека, навсегда травмированного ужасами концлагеря. Несмотря на неспешные диалоги героев, картина по-своему динамична. «Девятый день» — фильм на болезненную тему, после обращения к которой снова начинаешь ценить простые вещи — стакан воды, тарелку обеда, физическую свободу, в конце концов.
Ирина Малишевская
Колыбельные мира (2003–2010)
«Колыбельные мира» — серия трёхминутных мультфильмов, изобразительный ряд которых иллюстрирует содержание той или иной колыбельной песни, звучащей на языке оригинала. Мы слышим чукотскую, русскую, болгарскую, французскую, украинскую и другие колыбельные и видим фильмы удивительно тёплые, с персонажами, хочется сказать, «пиросманистыми», но при этом не похожими друг на друга, с ярко выраженным национальным колоритом.
Блистательной представляется сама идея знакомства ребёнка с разными культурами благодаря колыбельным: любовь к детям — самая понятная и умилительная составляющая жизни любого народа. Авторы выбрали то, что нас роднит, а не разъединяет, и тем более рельефно выступает многообразие и несходство народных традиций — и вот мы смотрим на чужую оболочку, узнавая родную сердцевину. Очень примечательна в этом отношении чукотская колыбельная, одна из лучших. Не шаманизм, чуждый нам, а стремление успокоить плачущего малыша заставляет родителей бить в бубен, и это так понятно. А уют юрты представляет собой квинтэссенцию уюта, ибо это очаг тепла, сердечного в том числе, среди синей полярной ночи, где бродит белая медведица, и её материнство и беззащитность медвежонка в таинственном и бескрайнем мире тоже нам понятны.
В этих мультфильмах и глубина, и мудрость. Канадская колыбельная замечательно рассказывает малышу о том, что смерти нет, а еврейская, одна из самых интересных, — о том, как сталкиваются наши порывы с любовью к нам и заботой о нас. И если все трогательно-смешные образы взяты из текста самой колыбельной на идише, то примирительный смягчённый финал — идея создателей мультфильма.
Мультфильмы смешные, мы умиляемся и смеёмся одновременно. Предмет веселья взрослых — даже не особенности разных народов, а наши стереотипы в восприятии их. Очень смешные, к примеру, мультфильмы к греческой и турецкой колыбельным. А английская колыбельная мила и смешна для взрослых, но единственная, пожалуй, неинтересна детям (имею в виду, разумеется, мультфильм). Индийский видеоряд детям интересен, но он только этнографический, не вызывающий сердечной теплоты, как другие, потому что в нём нет индийской мамы и индийчонка, а только синенький Кришна. Японская же колыбельная, при всей мифологической затейливости сюжета, очень славная.
«Колыбельные мира» — событие, и пир, и праздник, праздник тем более редкий и ценный, что на него приходишь с детьми или вслед за детьми.
Ирина Гончаренко