Клоны (Surrogates, 2009)
Режиссёр: Джонатан Мостоу. В ролях: Брюс Уиллис, Рада Митчелл
Можно ли снять фильм об опасности увлечения виртуальным общением? О том, что все «аськи», «контакты», «одноклассники» лишают людей элементарной теплоты общения или хотя бы вежливости? Оказывается, на эту тему можно сделать не просто фильм, а увлекательный боевик. Отличие «Клонов» именно в том, что помимо обычной голливудской зрелищности в фильме присутствует ещё и мысль. Сначала фильм чем то напоминает «Матрицу»: там тоже люди общались в вымышленном мире с помощью клонов. Но далее выясняется, что это не просто рассказ о новом чудо-герое, который спасет планету. Герой Уиллиса бросается в борьбу не ради абстрактного человечества, а из любви к своей жене, которая настолько погрузилась в общение через своего клона, что герою становится страшно. Просто поговорить с родным или близким человеком, посмотреть в глаза, обнять — всё это невозможно в мире, показанном в «Клонах».
Но кажется, и нам уже недалеко до «Клонов». Виртуальное общение многим заменило живую беседу. Люди получили десятки оперативных способов обмена информацией. Расстояния сократились, но это нас не сблизило — мы стали отдаляться друг от друга. Любви и чуткости больше не стало. На форумах и в ЖЖ люди иногда называют друг друга словами, на которые в реальной жизни не решились бы. Потому что оскорбить стоящего перед тобой живого человека кому-то неудобно, кому-то боязно. В «Клонах» показано развитие этого виртуального хамства — клоны, ходящие по улицам, постоянно толкают других клонов. Ведь это не человек, ему не больно. Герой Уиллиса первым выходит на улицу в обычном человеческом виде. И выясняет, что быть нормальным человеком — это больно. Но иначе не проснуться.
Поп (2009)
Режиссёр: Владимир Хотиненко. В ролях: Сергей Маковецкий, Нина Усатова, Кирилл Плетнёв
Когда те, кому сейчас тридцать, были детьми, они играли в «немцев» и «наших». Было понятно, кто герой, а кто подлец. Теперь дети пользуются плодами больного воображения голливудских сценаристов: играют в человеков-пауков или разрисовывают комиксы с «фантастической четвёркой». Нашему времени катастрофически не хватает настоящих героев, примеров, достойных подражания. В далёком XVII веке святитель Димитрий Ростовский написал сотни житий святых и показал такие примеры. Но мы живём во времена, когда мало кто читает вообще, а жития святых — и подавно. Именно поэтому такие фильмы, как «Поп», сейчас очень важны. Фактически это рассказ о жизни святых XX века. Ведь удивительный подвиг самопожертвования показывает не только герой Маковецкого, но и жена священника, и приёмная дочь. Их служение кардинально отличается от того, что описано в фильме «Остров». Юродивому тяжело подражать, а героям фильма «Поп» подражать может каждый: любой из нас может открыть двери своего дома для детей-отказников. Как именно это можно сделать, показано в другом хорошем фильме — «Форпост».
В конце фильма (а это уже 70 е) звучит популярная песня группы Boney M. Это не просто «иллюстрация» из того времени. Ведь текст песни — англоязычный вариант псалма «На реках Вавилонских», псалма о горечи жизни изгнанника. Молодые люди, которых встречает у стен монастыря священник, живут в мире, где уже ничего, казалось бы, не говорит о Боге. Но если вслушаться, то окажется, что даже поп-музыка может напоминать о вере. Значит, ещё есть надежда.
Влад Головин
«Чудо» (2009)
Режиссёр: Александр Прошкин. В ролях: Константин Хабенский, Сергей Маковецкий, Полина Кутепова
ПРОТИВ
Протоиерей Игорь Собко, руководитель Центра православной культуры «Лествица» (Днепропетровск): «Больше похоже на коммерцию»
Мне кажется, что с кино сейчас происходит то, что раньше творилось с журналистикой: журналисты-неофиты находили в жизни Церкви сенсационные темы и рассказами о чудесах хотели привести всех к Богу. Не всегда этот путь правилен.
Сегодня подобная тенденция прослеживается в кинематографе. Пример тому — фильм «Чудо». Думаю, разговор о чуде с публикой не всегда возможен, ведь чудо открывается Богом одному определённому человеку, открывается только для него. Иногда даже стоящий рядом с чудом не видит его. Поэтому рассказывать о таком чуде, как Зоино стояние... Не думаю, что это очень удачный ход, чтобы привести зрителя к пониманию Православия. Это больше попахивает дешёвой коммерцией, ведь на подобные чудеса публика обращает внимание. Искушённый зритель поймёт это.
Мне приходилось делать фильм о схиархимандрите Власии. Мы этот фильм назвали «Я — не чудотворец». Старались сделать акцент на самом человеке, на его монологах. Потом мне показали два других фильма о батюшке, сделанные другими студиями. То были фактически православные триллеры, сборники чудес. Фильмы были созданы с расчётом на эффект, на реакцию. На самом деле такой подход вредит.
Думаю, рассказать о христианской этике и морали можно было бы с помощью других сюжетов.
ЗА
Алла Митрофанова, ведущая программы «Фома» на радио «Говорит Москва»: «Чудо — это перемена сердца»
Эту картину, как и любое произведение искусства, можно, наверное, небезосновательно критиковать. Но мне хочется отметить то, что, на мой взгляд, производит глубокое впечатление и подвигает к некоторым важным размышлениям.
«Чудо» состоит из трёх новелл, и самая глубокая, по-моему, — о журналисте, герое Константина Хабенского. В начале мы видим этого человека скептиком и циником, который вынужден постоянно идти на сделки с совестью и который давно привык врать. Он изменяет жене с разными женщинами, не сильно переживая по этому поводу. Он работает в центральной областной газете, где пишет заказные передовицы о светлом советском настоящем, и на этой почве он уже снискал себе славу «лёгкого пера». Не удивительно, что именно его отправляют в город Гречанск (прообразом которого стал советский город Куйбышев, где и произошло необыкновенное событие, известное теперь как «Зоино стояние»). Задание у него вполне в духе времени: он должен провести «журналистское расследование» и развенчать мракобесные слухи о якобы окаменевшей деве. Но в том-то всё и дело, что слухи оказываются правдой. Собственными глазами наш герой видит застывшую на месте девицу, которую он знал, и даже очень близко знал. В руках у неё — икона Николая Угодника, с которой несчастная пыталась сплясать, не ведая, что творит. И по всему выходит, что случившееся — вовсе не сказки... А ведь ему об этом в газету писать... И вот тут, по-моему, наступает кульминация. В его жизнь вдруг врывается нечто из инобытия, из той реальности, где сделки с совестью становятся недействительными, где за всё придётся отвечать по гамбургскому счёту. И ему становится страшно. Прежде всего — есть основания полагать, что это так, — страшно от себя самого, от своих мыслей и поступков. И с ним вдруг происходит настоящее чудо — перемена сердца. С этого момента он, как очевидно из картины, кардинально меняется. Он возвращается в семью, к своей жене, которой так хочется ребёнка. Он оставляет работу, которая вынуждает его идти против своей совести. Раньше он не находил в себе сил от этого отказаться, как будто заключил сепаратный мир с окружающей средой: я не трогаю вас, вы не трогайте меня. Однако, столкнувшись лицом к лицу с очевидным посланием из вечности, увидев чудо, он отказывается от этого договора. Что с ним будет дальше при хрущевском режиме — это еще большой вопрос. Возможно, он станет самиздатовцем — он ведь пишет стихи «в стол». Но это будет уже немного другая история — история пробудившегося человека.