«Ты не украинец, если в тебе нет монгольской крови», — единственная фраза, которую на чистом русском языке произнёс престарелый монгол, обучающий стрельбе из лука посетителей этнографического музея под Улан-Батором. Скоро я действительно чувствовал себя в Монголии как дома, но кровь здесь ни при чём.

Сверху Монголия выглядит как застывший океан — коротким холодным летом зелёный, прочее очень холодное время — разных оттенков жёлтого, серого и коричневого, с яркими пятнами редких озёр. От горизонта до горизонта, с севера на юг и с запада на восток — покатые холмы, возвышенности и горы, перемежаемые извилистыми долинами. Ландшафт кажется лишённым присутствия человека — нет дорог, посёлков, не дымят заводы. Территорию размером в две с половиной Украины населяют всего лишь 2,5 миллиона человек, из которых миллион — жители столицы.

Давным-давно, тысячу лет назад, монголы занимались тем же, чем они в основном занимаются и сегодня, — пасли скот. Эти скотоводы отличались столь воинственным нравом, что соседняя Поднебесная империя смогла несколько сдержать их натиск лишь соорудив Великую китайскую стену. Чингисхан, ненадолго объединивший враждующие монгольские кланы, всё-таки покорил Китай и положил начало череде монгольских завоеваний, которые длились почти 100 лет и распространились от Кореи на востоке до Чехии на западе, от Бирмы, Ирана и Египта на юге до Сибири на севере.

На наших землях монголы сохранили своё владычество почти на 250 лет. Очевидно, поэтому инструктор из музея посчитал меня едва ли не родственником. Однако монгольские города носят столь отчетливый след советского присутствия*, что месть за татаро-монгольское иго не вызывает сомнения: мы отомстили. А вот обширные пространства, покорённые древними завоевателями, совсем не сохранили их следов. Очевидно, потому, что монголы несли на новые территории свою власть, и только. Власть — субстанция нематериальная, и как только она прекращается, уже с трудом верится, что эта власть была. Монголы не оставили нам памятников своей материальной культуры — юрты увезли с собой**, а съеденная их лошадями и верблюдами трава снова выросла. Разрушенные кочевниками города мы отстроили — лучше прежнего. А потом помогли монголам строить их города.

* Части Красной Армии совместно с частями Монгольской народной армии освобождали страну от китайских оккупантов и белогвардейских формирований. В 1921 году в Монголии при помощи Красной Армии установлена власть народного правительства.

** Юрты не увезли — они практически уехали. Во времена завоеваний жилища монголов располагались на обширных деревянных помостах с огромными деревянными колёсами, которые позволяли передвигаться по пересечённой местности и преодолевать небольшие реки. В качестве тягловой силы использовался скот. Поэтому монгольская армия никогда не отрывалась от своего тыла (и снабжения) — тыл был очень мобильным и следовал за армией. Такая мобильность позволила монголам завоевать столь обширные территории.

Я видел только один монгольский город — Улан-Батор*. Очень скоро возникает ощущение дежавю, поскольку от обычного советского райцентра его отличает немногое (имя «Чингисхан» в названиях — пожалуй, самое яркое отличие). Традиционные советские пятиэтажки, разбитые дороги, знакомая планировка и обширные «бесхозные» территории — никакими косметическими мерами это скрыть нельзя. Конечно, спальные районы столицы выглядят довольно непривычно — бесконечные ряды юрт, возле которых пасутся кони и припаркованы джипы. Дань традициям, так сказать.

* Или Улаанбаатар, буквально «красный богатырь». В 1911- 1924 гг. город носил другое название — Нийслэл-Хурээ («столичный монастырь»), в 1706-1910 гг. — Их-Хурээ («великий монастырь»), в 1639-1706 гг. — Оргоо (в европейской литературе Урга). В 1639-1778 гг. Оргоо представлял собой кочующую резиденцию гэгэна — главы ламаистской церкви Монголии.

Для монголов традиции — не пустой звук. Они действительно предпочитают квартирам юрты, носят национальную одежду, в основном занимаются традиционными промыслами (скотоводство, выделка шкур), едят традиционные монгольские блюда. Прекратились лишь традиционные завоевательные походы — да и кто знает, если бы не малочисленность монголов и многочисленность соседей... У нас есть разница — вот так мы живём, а это — наши традиции. У монголов такого отличия нет — они ведут свой традиционный образ жизни.

Советское присутствие отразилось не только на архитектурной непритязательности столицы — большинство монголов среднего возраста получили высшее образование в СССР. Возможно, поэтому они очень хорошо относятся ко всем бывшим «советским» (а также в знак признательности за созданную промышленность и защиту границ от посягательств китайцев). В Монголии никто не назовёт русскоязычного туриста оккупантом. Нет языкового барьера — монголы не только прекрасно говорят по-русски, но и делают это с удовольствием, в отличие от некоторых наших бывших соседей по СССР. Для поездки в Монголию не нужна виза — достаточно обычного украинского паспорта! Правда, к этому паспорту ещё необходимо иметь около тысячи долларов на дорогу. Страна — из самых небогатых в регионе, поэтому в монгольских магазинах вспоминаешь про телушку за полушку и про рубль за перевоз.

Юные монголы ориентированы в первую очередь на Японию*. Их охотно учат в японских университетах, где они перенимают не только знания, но и стиль жизни. Поэтому в родной стране эти студенты выглядят диковато — разноцветные причёски, европейский — дорогой — стиль в одежде. Гостеприимство японцев вполне объяснимо — их компании активно разрабатывают недра Монголии, и если сбудутся апокалиптические прогнозы японских учёных и писателей, и Япония, содрогаясь в клубах сернистого дыма, с шипением погрузится в океан, то обширные пространства Монголии приютят миллионы японцев. Хорошо бы хозяева этого дома походили на гостей, чтобы не возникло трений и обид между коренным «абсолютным» большинством и «подавляющим» национальным меньшинством, — вот японцы и стараются.

* Как и их предки — в 1281 году тайфун погубил огромный, в 1000 судов, монгольский флот, направлявшийся в Японию со 100-тысячной армией «туристов» — в общем, не сложилось...

Монголы приветливы и радушны, хотя на фоне темпераментных итальянцев могут показаться очень сдержанными. Дети — даже очень маленькие — стараются походить на взрослых, поэтому демонстрируют отменную сдержанность. Малолетние монголы не станут носиться по магазину, опрокидывая инвентарь, чем обычно занимаются их европейские сверстники, пока мать что-то примеряет. Скорее, они тоже начнут степенно присматриваться и прицениваться. В силу приверженности традиционному образу жизни монгольские младенцы растут в очень естественных условиях — начиная с грудного вскармливания и завершая тесным общением с природой. Поэтому у них фантастически круглые румяные щёки и ярко сияющие глаза.

Но больше всего меня поразили не щёки младенцев и радушие взрослых по отношению к туристам из бывшего СССР. В Монголии я был на международной конференции, посвящённой земельной реформе. Чиновник, возглавлявший земельное ведомство страны, лично присутствовал на конференции. Министр над ста пятьюдесятью миллионами гектаров земли, он не просто почтил нас своим присутствием — он слушал доклады, задавал вопросы, выступал с комментариями! Прошло уже три года, однако до сих пор я получаю новогодние поздравления из Улан-Батора, подписанные им, — не сомневаюсь, что все участники конференции тоже их получают.

Образ жизни сильно влияет на человека — в жизни монголов значительную роль (традиционно) играет их скот, в первую очередь лошади. Лошади — это друзья, помощники, транспортное средство, символ, вдохновители и герои песен. Иногда пища. После конференции нас повезли в этнографический музей, где в специальной — парадной — юрте состоялся приём в нашу честь. Юрта сама по себе заслуживает описания — обширное сооружение из жердей, войлока и кожи, внутри богато украшенное шкурами барсов. Для гостей — специальные кресла-троны. Трон жёсткий и неудобный, однако степень почтения к гостю выражена в материале — дерево высоко ценится в лишённой растительности Монголии. Привезённые из столицы артисты продемонстрировали нам акробатические и музыкальные номера. Переводчик пояснил, что эта... и эта... и эта песня — о лошади (жеребёнке). Музыка не требовала пояснений — монгольские инструменты (украшенные искусно вырезанными конскими головами) легко создавали образы скачущих по степи лошадей, вплетая в мелодию перестук копыт и звонкое ржание.

И всё-таки в стране, которая столь отличается ландшафтами и климатом от Украины, среди народа, столь непохожего на нас, не испытываешь культурного шока. У меня всё время было такое же ностальгическое ощущение, как при просмотре сериала «1961-2000. Наша эра». У нас как-то быстро закончился СССР, исчез, выветрился специфический аромат советской эпохи. Эпоха — это прежде всего люди и их отношение друг к другу (не подумайте, что мне не хватает вездесущих «особистов» и дряхлых вождей). СССР — страна моего счастливого детства; эту страну я до сих пор люблю. А систему я возненавидел, как только стал замечать на себе её пристальный взгляд. Свобода принесла в нашу страну глубокое социальное расслоение; части разорванного уровнем доходов общества оказались каждая на своём острове, где идёт борьба за выживание: кто-то быстро отрастил клыки и когти, а кто-то наконец-то протянул руку своим братьям во Христе... Монголов всё это ещё — может быть — ожидает, но пока они наивны и доверчивы, как дети — дети из моего детства... Любопытно, как восприняли бы Монголию юные украинцы, для которых СССР никогда не был ни домом, ни государством. Наверное, им Монголия покажется совсем другой — они увидят страну, в которой их вряд ли посетят ностальгические воспоминания детства и ощущение родины.