Когда одолевают сомнения. Когда усталость зашкаливает, а всё происходящее выбивает почву из под ног. Когда повисает без ответа вопрос «зачем это всё»... Вспомни, что у нашей напряжённой духовной работы есть цель. И да, разве можно выбрать сиюминутное, потеряв при этом Вечность?
— Владыка, почему так много сегодня разговоров о карьеризме священников? Неужели действительно пастырское служение несёт столько выгод? Как лично у вас родилось решение избрать свой путь?
— Общество лукавит, когда пытается доказать неполноценность монашеского института. Определённый процент людей, которые чувствуют себя гармонично в относительном одиночестве, неизмéнен. Даже протестантское движение признало это, проживая в общинах Тэзе.
Чувство, что это мой путь, появилось почти сразу после воцерковления, в тринадцать лет. Потом добрый юношеский максимализм сменился рассудительностью: я понял, что нельзя плыть в гавань монашества на волнах романтики. Однако, по слову святителя Игнатия (Брянчанинова), дабы не потерять драгоценного времени в семинарии на поиски невесты, решил для себя жить так, будто готовлюсь к иночеству. Могу сказать, что это прекрасный совет святого! И не только практичный, но и прагматичный.
Прекрасно помню, как несколько сокурсников уже с первого класса «наматывали круги» вокруг училища с девчонками. Сколько было тогда сожжено минут, часов и дней, подаренных Богом для чтения книг, педагогической практики, духовных упражнений...
Святитель Игнатий советовал определяться с супругой только на последнем курсе, когда уже собран интеллектуальный и духовный багаж. И я дал себе время. Преподавал, молился. К двадцати пяти годам чётко осознал: дарение себя Церкви даёт мне радость. Как говорится, «найди себе работу по душе, и ты ни одного дня в жизни не будешь работать».
Дальше было безбрачное священство, которое мало чем отличалось от настоящего монашества. Потом сам постриг. С момента пострижения, а это почти десять лет, я уже не могу представить себя не монахом.
— Сегодня всё чаще можно услышать мнение, что современное монашество переживает кризис и нуждается в переосмыслении. Согласны ли вы с такой позицией? В чём именно должно заключаться это переосмысление?
— Скорее, концепция современного монашества нуждается в честности. Нужно не бояться чётко формулировать болезни и опасности современного иночества. Ведь признание недуга и скорая постановка диагноза — начало выздоровления. Чем дольше мы засовываем реальность под сукно, тем глубже становится поражение духа. Страшно будет предстать перед чистейшей реальностью и правдой там, когда здесь мы привыкли к непрекращающейся игре.
— В своё время святитель Иоанн Златоуст говорил, что для Церкви нет ничего опаснее, чем времена видимого благополучия. Уже наш современник, отец Георгий Чистяков писал о великом соблазне для христианства стать «респектабельным».
По вашему мнению, в чём заключается опасность для Церкви стать «респектабельной»?
— Когда я слышу любые слова покойного отца Георгия, мне невольно хочется встать. Без слёз сложно читать его заметки о служении в детском онкодиспансере. Его иконостас в храме в детской больнице, где в нишах вместо литографий и икон, написанных профессиональными иконописцами, были детские рисунки Господа и Божией Матери, святых, способен вернуть на Христов путь самых забывшихся пастырей...
Думаю, в данном случае отец Георгий не имел в виду перманентный респект. По одной из любимых моих аналогий отца Александра Меня, Церковь живёт именно благодаря её сердечному ритму: период гонений сменяется периодом благоденствия, и они постоянно чередуются. Это как сокращения сердечной мышцы и её расслабление обеспечивают наличие крови в сосудах.
Однако сегодня период почёта и уважения к Церкви, как исключительно социальному институту, приближается к концу, и это очевидно для тех, кто прослужил в сане десять и более лет. Из священников и епископов старшего поколения все застали время советских гонений и притеснений, потом почувствовали радость и лёгкость освобождения. Нам суждено начать с радости и спокойствия, а после испытать сложности и беды. Каждому придётся изведать и мёд, и полынь.
— В одном из недавних интервью архимандрит Савва (Мажуко) говорил о необходимости взросления нашей Церкви, одним из признаков которого является способность честно говорить о своих проблемах, «монополизировать их», а не отдавать «на откуп людям, враждебным к Церкви» (таким, как Невзоров и другие).
На ваш взгляд, готовы ли мы в современных реалиях к откровенному разговору о недостатках нашей церковной жизни? И какой эта беседа должна быть — чтобы она стала действительно продуктивной и преображающей, а не бесплодным «смакованием» ошибок?
— Я против каких бы то ни было попыток исповедать перед широкой аудиторией проблемы Церкви. Народ Божий их и так видит. Мы, пастыри, хотя бы между собой, но абсолютно откровенны. Так зачем этот резонанс?
Да, какие то вещи достаточно постыдны, но никто не заставляет описывать их во всех сальных подробностях. Необходимо уже сегодня просто взять и перестать их (индивидуальные грубые грехи и страсти) совершать. И поверьте, народ достаточно быстро всё забудет. Такова особенность человеческого ума (мне кажется, это подарок Бога): со временем мы вспоминаем только хорошее и про эпоху, и про людей.
Митрополит Антоний Сурожский когда то перефразировал преподобного Серафима Саровского. Последнему задали вопрос: «Что отличает погибающего грешника от спасающегося праведника?». И тот ответил: «Решимость и только решимость быть Божиим до конца». Со своим «настольным набором» греха и нерешимости мы будем постоянной мишенью для упрёков мира.
— Каковы вообще, на ваш взгляд, признаки «взрослой» Церкви? Ведь после десятилетий советских атеистических реалий наша Церковь пережила, как мифическая птица Феникс, своё перерождение.
— Церковь никогда не будет взрослой. Это моё личное убеждение и одновременно радость. Так заложено, что радость от познания Бога — это вечное движение. Ни я, ни вы, как получившие начало, но не созданные для конца и для смерти, не сможем в полноте узнать всё. Постоянно познаём Бога, но Он бесконечен. Отсюда и счастье верующего — ты движешься к Абсолютному Благу, наслаждаешься новым познанным, и это будет бесконечно.
Евгений Евтушенко писал в одном из своих стихотворений: «Исполнение желанья — это часто смерть желанья, а потом пустыня в теле...». Так вот полного исполнения, в случае отношений с Богом, просто невозможно достичь. Тебе всё радостнее и радостнее, и этому ускорению радости нет предела.
— Ещё Фёдор Михайлович Достоевский обращался к проблеме недопустимости карьеризма в Церкви (через образ семинариста Ракитина в «Братьях Карамазовых»).
Сегодня эта проблема стоит остро, особенно после трагедии в Подмосковье, когда священник убил жену, решившуюся с ним на развод из за домашнего насилия. По свидетельствам тех, кто его знал лично, он просто не хотел «портить» свою священническую карьеру.
Вопрос к вам как проректору семинарии. Как нужно реформировать систему отбора в духовные учебные заведения, чтобы священниками не становились «случайные» люди, избравшие этот путь по желанию родителей, в угоду собственным амбициям и прочему?
— Мы в нашей семинарии уже делаем это — переходим от количества к качеству. Я не раз слышал от епископов нашей Церкви пожелания не делать семинаристам «последних китайских предупреждений». Если человек неоднократно демонстрирует, что общепринятый христианский образ жизни ему чужд, его не нужно пытаться насильно затянуть в клир. Он может стать прекрасным специалистом в другой области, а повзрослев, ещё и остаться деятельным мирянином.
Но первый маркер, как говорил мой близкий друг-архиерей, проявляется в любви или нелюбви к молитве. Если студент систематически опаздывает на богослужения, по нескольку раз выходит под разными предлогами из храма, старается пропускать общие утренние и вечерние молитвы — это профнепригодность. Значит, у него нет личных отношений со Христом, не произошло живой встречи.
Нас преображает только любовь, и к человеку в частности; она умножает нас, превращает в сверхлюдей и проявляет способности, о каких мы и не мечтали. В случае немолитвы просто замечаешь: нет, не любит, не преобразился. Карьеризм — продукт глупости и недальновидности, скорее, даже слепоты. Логик не выберет время, потеряв вечность. Но последнее возможно, опять же, только при предельной честности перед собой.
— Каким должен быть современный пастырь?
— Просто перечислить позитивные качества будет недостаточно... Хочется, как философу, говорить языком символов и аналогий.
Священник должен быть уязвлённым любовью! Я не помню, кому принадлежит это выражение: может, Александру Филоненко, может, митрополиту Антонию Сурожскому.
Если его, пастыря, жизнь перевернулась от встречи с Богом, ценности трансформировались и обнажились подлинные, он уже никогда не сможет жить, не учитывая голос Бога в «парламенте ума» и «храме сердца». Вся жизнь разделится на «до» и «после».
Когда то один мой коллега сказал, что человек, встретивший Христа и после решивший жить так, будто Его нет, просто сходит с ума. Это такая душевная какофония, которую невозможно пережить и остаться трезвым; это внутренний ядерный взрыв.
— В православном богословии есть очень красивая идея постоянно обновляющейся «Живой Традиции», «Живого Предания» (у отца Георгия Флоровского, Ярослава Пеликана и других). На ваш взгляд, что сегодня в нашей церковной практике требует действительно обновления (при сохранении верности Писанию и Преданию) в ответ на вызовы современности?
— Несмотря на попытки создания унифицированных методологий и даже их некоторую пользу, я убежден в необходимости индивидуального подхода. Это сродни практике двух-трёх литургических проповедей: одна отталкивается от жития святого, память которого празднуется в этот день, другая — от евангельского чтения, третья, как принято в западном мире, должна быть сказана на тему недавних церковных или церковно-государственных новостей. Последнее необходимо, чтобы человек не утонул в бесполезном осуждении людей и групп, «портящих» его земное благополучие. Пастырь должен просто указать выход и подсказать, как верующему христианину относиться к произошедшему. Это меридианы.
Но есть в миссионерском гомилетическом аспекте и параллели. Одна из проповедей обязательно должна быть сказана для интеллигенции (если это большой городской храм), с использованием научных данных, даже стихов классиков; другая, упрощённая, нравственного характера — для всех. Применить эту методику с 30 х до 80 х годов прошлого века было почти невозможно. Тогда за любое слово вне богослужебного текста штрафовали или запрещали в служении.
Всё требует постоянного обновления, кроме самого христианского учения. Не изменения, не ломки, а именно обновлённых гибких методик.
Мне вспоминаются слова духовника нашей семинарии, как он обратился с очень серьёзными вопросами о практике молитвенного делания к одному старцу (уже более двадцати лет, как тот почил). Отец Георгий ожидал, что старец разложит перед ним карту духовной жизни и даст однозначные ответы, но тот посмотрел ему в глаза и ответил: «Нужно думать, нужно рассуждать...» — и ушёл.
Нет однозначных ответов, но есть наша рефлексия на проблемы, с которыми сталкиваемся и мы лично, и Церковь в общем.
— Есть очень хорошее высказывание О. Хрусталёвой «декоративная духовность». Как, в вашем понимании, проявляет себя «декоративная духовность» в Церкви, и как её отличить от духовности подлинной?
— Ко всему и ко всем стоит подходить со своеобразным «тестом» родоначальника монашества преподобного Антония Великого — с рассудительностью. Меня лично элементарная логика спасала от многих возникающих страстных влечений. Человек ведь не может бесконечно играть. Он может выдержать ну несколько актов, превращая свою церковную жизнь в спектакль, независимо от статуса — священник он или мирянин. Но декорации рано или поздно будут убраны со сцены.
Чтобы избежать «театральности», нужно провести с человеком долгое время: к примеру, поучаствовать в многодневном паломническом туре, регулярно посещать богослужения в храме, где он служит или молится, общаться на агапах. Когда ты испытал человека временем, он может стать тебе духовником — если он в сане, или же другом — если мирянин.
Я полностью согласен с профессором Алексеем Ильичом Осиповым, часто цитирующим святителя Игнатия, в том, что «вера в правду спасает, а вера в ложь губит». Смело проверяйте и соотносите всё с евангельским поведением нашего Господа...
Вы знаете, все сегодняшние ваши вопросы можно свести к одному ответу: просто быть честным перед собой и другими, как будто все окружающие видят твой ум и сердце насквозь, как Христос. Это самый короткий и верный путь. И поверьте, будет безумно стыдно там, когда ты окажешься совсем не тем, кем тебя видели окружающие в земном мире.
