В последние годы чинопоследование Венчания, которое вполне органично для людей верующих, стало очень популярным также в кругу нецерковной аудитории. В восприятии такого человека это, во-первых, красиво, а во-вторых — какая-то «гарантия», что всё будет «как надо». Перед тем как самому стать на свадебный рушник, каждый из нас, вероятно, попадал на Венчание в качестве свидетеля или гостя, и сама «процедура» производила довольно весёлое и сумбурное впечатление. Давайте же всмотримся в то богослужебное последование, которое теперь совершается при Венчании в нашей Церкви, и постараемся лучше его понять.
Как это выглядит
Вот молодые заходят в храм и не знают, что им делать дальше: куда стать, кому отдать иконы, свечи, вино, каравай, а ещё — большие и маленькие платочки из найденного в интернете списка. К ним подходит некто церковного вида и переписывает на листочек их имена, а затем просит отдать кольца. Тот же служака забирает и вино, и иконы, и свечи.
Всех просят выйти из центральной части храма к выходу и стать так, чтобы жених был справа от невесты, а не наоборот. Попутно шикают на фотографов и гостей: тут нельзя переходить, сюда не наступать. Становится жарко и как-то тревожно. Единственное, что немного успокаивает — вдалеке на симпатичном квадратном столике среди прочего реквизита стоят две короны, и это вселяет надежду, что всё-таки попали куда следует.
И тут — понеслось! Красивые двухстворчатые дверки в алтаре раскрываются, оттуда выходит нарядный священник, что-то говорит на непонятном языке, и сверху громко запевает хор (оказывается, он там всё время прятался — если это не аудиозапись, конечно). Дальше продолжается что-то красивое и величественное: хор поёт, священник кланяется, все по его примеру тоже крестятся и кланяются. Батюшка даёт красивые свечи в платочке, связывает молодым руки, ставит их на длинное узкое полотенце. Затем истязает свидетелей держанием венцов над головами брачующихся, да ещё заставляет всю процессию ходить кругами по церкви (чтобы не наступить при этом на пышное платье невесты, требуется особая сноровка). После всего венцы он всё-таки снимает (фух!), поит молодых вином из маленького изящного ковшика (интересно, а в алтарь же передавали целую бутылку!). В самом конце подзывает их к иконостасу, чтобы отдать иконы, которые ранее забрал его помощник.
Всё это время звучит что-то правильное, только непонятное и иногда страшноватое: то про Елену и святой крест, то про Моисея и просфóры, то про жену, которая «да убоится мужа» (и это вроде как считается нормальным). Единственное, что более-менее понятно — это «Отче наш» и те сердечные слова, которые священник говорит от себя. Поцелуй, цветы и поздравления в конце — тоже уже ясно. Ой! А каравай почему не пригодился?
Последование обручения
И всё-таки, что же такое Венчание? Прежде всего, обратим внимание читателей, что это именно благословение христианского брака, а не заключение его (хотя в иные времена на Церковь были возложены функции регистрации браков, и церковное Венчание де-факто являлось бракосочетанием). Союз мужчины и женщины с целью создания семьи, заключённый по правилам того общества, в котором живут эти люди, признаётся Церковью, даже если семья пока не является христианской и у неё ещё нет желания получить на брак церковное благословение. Поэтому, как правило, сначала ЗАГС — потом Венчание.
Идём дальше. Венчанию предшествует обручение, или помолвка. Происходит в западной части храма, в притворе. Священник выходит из алтаря и пересекает всё пространство церкви. Приветствует жениха и невесту, вводит их в храм, даёт венчальные свечи и остаётся вместе с ними в притворе.
Обычно путь священника от алтаря к новобрачным занимает некоторое время, которое заполняется пением гимна «Достойно есть», обращённого к Божией Матери, или загадочного по своему происхождению «Гряди, гряди от Ливана, невесто» (свободная вариация на тему одного из стихов Песни песней, известная в музыкальном изложении композитора С. А. Дегтярёва). Либо же ещё чего-нибудь подходящего, что может исполнить хор.
Свечи, как правило, вызывают священный трепет как у молодых, так и у гостей, которые сразу же начинают гадать на судьбу. Если огонёк колышется, значит, жизнь будет волнительная; если свеча капает на платье — не миновать слёз; если погасла, дальше можно вообще не продолжать — ничем хорошим это не кончится.
На все подобные страхи священники (люди в большинстве своём опытные и прагматичные) стараются отвечать, что восковая свеча капает гораздо меньше, чем парафиновая, особенно, если держать её ровно. А на свечу просто не надо дышать, и если она погасла (что вполне вероятно: в храме бывают сквозняки), её можно просто снова зажечь.
Вместе с женихом, невестой и всеми присутствующими священник молится о том, чтобы Бог подал молодым любовь мирную и совершенную, помощь, единомыслие, твёрдую веру, детей и всего, чего хорошего они будут просить, и испрашивает Божие благословение на предстоящий брак. Затем одевает молодым обручальные кольца и просит обменяться ими.
Перстень — это знак вечности, знак принадлежности молодых друг другу и полного доверия между ними. В библейском смысле перстень — это всегда доверие, делегирование полномочий. Египетский фараон передал Иосифу Прекрасному перстень и таким образом сделал его своим наместником в Египте (Быт. 41, 42). Отец в притче о блудном сыне одевает ему перстень на руку и тем восстанавливает в сыновнем достоинстве (Лк. 15, 22). Все эти библейские примеры упоминаются в молитве, звучащей на обручении.
Вообще, тексты всех богослужебных последований предусматривают близкое знакомство участников если не с церковной историей, то хотя бы со Священным Писанием. Без Библии они просто «не звучат», поэтому если к Венчанию приступают люди, не очень подготовленные в этом отношении, им будет трудно воспринимать и быть сознательными участниками происходящего. И чтобы пожелание «да исполнится дом их пшеницы, вина и елея» не вызывало недоуменной мысли «у нас же квартира в центре Киева, куда нам пшеницу?», стóит прежде Венчания заблаговременно ознакомиться с действиями и словами Таинства. И поразиться — как они глубоки и красивы!
Обручив жениха с невестой, священник ведёт их в центральную часть храма под пение изумительных слов псалма 127:
«Блаженны все чтущие Господа, идущие путями Его!
Ты вкусишь плод, что взрастили руки твои. Блажен ты, счастье тебе!
Жена твоя, как плодовитая лоза в доме твоём, сыновья твои, как масличные ветви, вокруг стола твоего.
Так будет благословен тот, кто чтит Господа! Благословит тебя Господь с Сиона, ты будешь радоваться счастью Иерусалима все дни жизни своей! Увидишь внуков своих!
Мир да пребудет с Израилем!»
Редко в гимнографии можно встретить текст, прославляющий радости семейной жизни и возможность земного счастья, но это — один из них. Светлые слова о доме, жене, детях, труде и благословении от Бога. Именно с этого псалма начинается последование Венчания. (Надеемся, никого не смутит призыв благословения на Израиль: это не всесильная рука мировой закулисы, но всего лишь ветхозаветная поэзия, в которой автор славит своё Отечество.)
Однако присутствующие на Венчании в это время, как правило, не думают ни об Израиле, ни, тем более, о масличных ветвях. Но лишь о том, кто сейчас первым станет на свадебный рушник, ведь тот, по всеобщему и распространённому убеждению, и будет главенствовать в семье. Со своей стороны отметим, что ни литургические рукописи, ни действующий Требник ничего не знают о свадебных платах, рушниках и их использовании. Вероятно, когда-то из практических соображений в славянской традиции появился особый плат, на который брачующиеся становились коленями — таким почтительным образом принимая благословение на брак. А затем в нём нашла выражение целая символическая система, отдельный пласт народной культуры, своеобразное дохристианское «богословие вышивки», ныне почти утерянное.
Все, затаив дыхание, наблюдают за перемещениями жениха и невесты... Вот, правые ноги уже занесены, опасный момент... и! Изящную ножку невесты скрывает пышный подол платья. Гости со стороны жениха убеждены, что первым ступил жених, со стороны невесты — что невеста. Ничья. Жизнь покажет.
А тем временем начинается...
Последование Венчания
И начинается оно допросом. Этот диалог появился в последовании довольно поздно. Есть версия, что происхождение его католическое, однако в любом случае это хороший повод задекларировать добровольность намерений и взаимную честность.
Священник спрашивает: «Действительно ли ты, товарищ имярек, по-хорошему, добровольно и сильно хочешь взять себе в жёны вот её, которую перед собою видишь?» (вольный перевод мой — С. С.). И жених (согласно Требнику) отвечает: «Имам, честный отче!». Некоторые женихи при этом сильно тушуются и просто кивают головой или хрипло отвечают «Да». Обычно это оттого, что их спросили по-церковнославянски, и они ничего не поняли.
Далее священник спрашивает: «Не обещался ли еси иной невесте?». Это уже более понятно, и жениху предписано отвечать: «Не обещахся, честный отче!». Если это правда, разумеется. Далее те же вопросы задаются невесте.
Когда необходимое согласие получено, священник начинает Венчание тем же возгласом, которым начинается литургия. В каждой молитве и ектении звучат прошения о новобрачных, их спасении в вечности и благословении в различных аспектах семейной жизни на земле.
Одна за другой звучат три молитвы, в которых, помимо обращения ко Творцу, излагаются и богословские основания брака. Во-первых, установление его ещё в Эдеме прежде грехопадения (Быт. 1, 28; 2, 18, 22–24). Во-вторых, библейские примеры славных и значительных брачных союзов: Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иакова и Рахили, Иосифа и Асенефы, Моисея и Сепфоры, Захарии и Елизаветы (предлагаем читателю самостоятельно напомнить себе эти истории из книг Бытия, Исхода и Евангелия от Луки).
Далее высказывается множество прекрасных молитвенных пожеланий в адрес молодых: «сподоби их увидеть чада чадов (то есть внуков); дай им от росы небесной свыше и от тука земного (всего самого лучшего, что есть на небе и на земле); исполни домы их пшеницы, вина и елея и всякия благостыни, да преподают и требующим». В еврейской земледельческой культуре, из которой родился этот текст, пшеница — это хлеб и каша, то есть обычная еда; вино — атрибут веселья, радости, благоденствия; елей, или растительное масло, — это то, что сделает кашу более полезной и вкусной, а также то, что горит в светильниках, чем можно смазать волосы в знак радости, а ещё лекарство для ран. Кроме того, новобрачным желают «всякия благостыни» — разного другого добра — и в то же время напоминают о необходимости творить милостыню и делиться с нуждающимися: «да преподают и требующим».
Говорится также о необходимости со стороны мужа и жены исполнять Божий замысел о них: «даждь рабе сей во всем повиноватися мужу» (следовать его указаниям), «и рабу твоему сему быти во главу жены» (находить в себе мужество принимать решения, давать эти самые указания и нести за них ответственность). Мимоходом упоминается также о воспитавших их родителях и том, что «молитвы родителей утверждают основания домов» (ср. Сирах 3, 9).
Между тем священник от слов снова переходит к действиям.
«Венчается раб Божий (такой-то) рабе Божией (такой-то), во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь»: при этих словах он осеняет венцом жениха и невесту, затем надевает на них венцы или же предоставляет свидетелям держать венцы над головами новобрачных. Через какое-то время руки свидетелей устают, и те поддерживают правую руку левой. Затем левая рука тоже устаёт (а народ уверен, что менять руку нельзя — судьбу испортишь!). Находятся две добрые души, которые поддерживают руки свидетелей своими правыми руками — и так далее. Таким образом, свидетелям и свидетельницам приходится несладко, особенно если жених высокого роста, а туфли невесты на шпильках.
К чему такая странная традиция? Всё дело в том, что в античной Греции и Византии использовались венки из ароматных растений и живых цветов. Они служили просто выражением радости и указывали на главных участников торжества. Естественно, носили их на головах. А поскольку письменный чин Венчания пришёл к нам через описание бракосочетания императорской четы, то там фигурируют не венцы, а царские короны. И в наших землях в обиход вошли венцы именно в виде корон, а не древнегреческих лавровых венков. При монархическом строе короновать кого-либо помимо государя было недопустимым, поэтому, вероятно, и был найден такой безопасный способ использования венцов.
В настоящее время в большинстве храмов венцы смело надевают на головы, если, конечно, причёска невесты позволяет. Также существенно расширилась символика венцов. Помимо выражения радости, а ещё победы девства над плотскими соблазнами (это по Златоусту), появилось восприятие венцов именно как корон: образовывается новая семья, малая Церковь, малое государство, в котором муж и жена — правители.
Но короны — это ещё и мученические венцы. Основано это понимание на словах одного из тропарей, которые будут звучать дальше: «Святии мученицы, иже добре страдавше и венчавшеся...». Дескать, жизнь есть страдание, а жизнь в браке — сугубый подвиг сродни мученичеству. Несмотря на остроумность, такое понимание довольно искусственно, поскольку и хождение с венцами вокруг аналоя, и сопровождающее их пение тропарей изначально имело совсем другой, не столь печальный смысл: это было шествие новобрачных после брачного пира в опочивальню. Но о венцах, пожалуй, достаточно.
Возложив их на молодожёнов, священник благословляет пару троекратно, вознося руки и говоря: «Господи Боже наш, славою и честию венчай я». Порою это «я» в конце фразы смущает: почему батюшка говорит о себе? Но в церковнославянском языке это просто форма множественного числа третьего лица в винительном падеже и значит не что иное как «венчай их».
Затем следуют чтения из Апостола и Евангелия. В послании апостола Павла к Ефесянам (Еф. 5, 20–33) вводится новозаветный образ отношений Бога и человека как Жениха-Христа и Невесты-Церкви. Отсюда выводится и идеал отношений между мужем и женой: жена повинуется мужу, как Богу, муж любит жену как самого себя и всячески о ней заботится, вплоть до смерти, как и Христос.
В проповедях или публикациях о браке можно услышать и другие слова из этого послания: Тайна сия велика есть... Однако напрямую цитировать эти слова по отношению к браку не вполне корректно, поскольку автор далее продолжает: ...Говорю по отношению к Христу и к Церкви (Еф. 5, 32). Христос и Церковь — вот великая тайна. Мужчина и женщина — тоже тайна, но апостол Павел всё же говорит о другом.
Евангельский отрывок, разумеется, о браке в Кане Галилейской. О том, как Христос Сам пришёл на свадьбу, умножил там радость и совершил Своё первое чудо.
Далее следует почти привычная связка из двух ектений — сугубой и просительной, а затем, как обычно в литургии, — молитва «Отче наш». В таком контексте эта молитва всегда является подготовительной к причащению. И в древности, собственно, далее на Венчании и следовало причащение святых Христовых Таин.
Сейчас это выглядит так: приносится ковшик вина, и священник, благословив, трижды даёт пить жениху и невесте по очереди. Традиционно, испивая из ковшика в третий раз, невеста должна допить до дна, что обычно вызывает одобрительные шутки со стороны зрителей. (Кстати, большинство рукописей предписывают последним допивать жениху, а в одной даже предлагается выливать остатки вина на головы молодым.)
Смысл этого обычая теперь усматривается в том, что отныне муж и жена будут жить вместе, переживая одни и те же радости и невзгоды, победы и поражения, и всё у них теперь общее. Причём женщине приходится, так сказать, испить свою чашу до дна.
К счастью, есть и не такой мрачный смысл. Общая чаша — одно из самых древних действий обряда бракосочетания. Коренится ещё в античности: поднимая и выпивая кубок вина, главный участник торжества подавал сигнал к началу пира. Со временем обычай этот был принят в церковное употребление, но не в качестве замены Причастия, как иногда полагают, а в качестве самостоятельного элемента. Да и последующие тексты современного чина Венчания исторически относятся уже не к благословению нового брака, а к тому, что происходит дальше: брачный пир, шествие к дому молодых, снятие венцов и разрешение венцов через неделю после свадьбы.
После общей чаши священник связывает вместе правые руки молодых, накрывает их епитрахилью и трижды обводит вокруг аналоя с крестом и Евангелием при пении трёх особых тропарей. Проходя возле амвона, молодые кланяются в сторону алтаря. Символически здесь всё достаточно ясно: муж и жена отныне неразрывно связаны друг с другом, а их совместная земная жизнь строится вокруг Христа и Евангелия.
Исторически же это была торжественная процессия, которая двигалась от места брачного пира (какой-нибудь византийской кафешки на южном берегу Чёрного моря) к «брачному чертогу», то есть дому новобрачных. Придя к дому, священник снимал с новобрачных венцы (как и теперь делает по окончании шествия вокруг аналоя) и приветствовал их теми же словами, что и сейчас: «Возвеличься, жених, как Авраам, и будь благословен, как Исаак, и умножься, как Иаков, ходя в мире и исполняя в правде заповеди Божии». «И ты, невесто, возвеличись, как Сарра, и возвеселись, как Ревекка, и умножись, как Рахиль, радуясь за своего мужа, живя в пределах закона, потому что такова воля Божия». И звучат молитвы на снятие венцов, точнее, одна молитва и одно совместное поздравление: «Отец, Сын и Святый Дух... да благословит вас и да подаст вам долгожитие, благочадие... молитвами святыя Богородицы и всех святых, аминь». В общем-то, «аминь» — это уже конец, и потому у поздравления явно прощальные интонации. После того новобрачных оставляли в опочивальне и удалялись.
В современном чине далее следуют молитвы на «разрешение венцев, во осмый день». После чего Венчание заканчивается преподнесением икон Спасителя и Божией Матери, которые возглавят иконостас в доме новой семьи, будут именоваться «венчальными» и, может быть, даже передаваться из поколения в поколение.
Заканчивается всё громогласным многолетием в честь жениха и невесты. Гости поздравляют новобрачных, фотографируются со священником. Старшее поколение отправляется ждать молодых в ресторан, а сами новоиспечённые муж и жена едут фотографироваться в ботсад или в иное живописное место.
P. S. И всё-таки: зачем же был нужен каравай?