20 марта 1852 года в голландской деревушке в семье протестантского священника Теодора Ван Гога случилось горе: умер при родах младенец Винсент. Ровно через год, 20 марта, жена пастора родила сына. Он выжил, и ему дали имя Винсент — в память погибшего первенца. Такое таинственное и роковое совпадение наложило неизгладимую печать фатализма на сознание будущего художника…

Окончив школу, молодой Винсент стал работать в Лондоне на семейном предприятии — крупной фирме «Гупиль», торгующей картинами. Винсент сразу же влюбился в английскую живопись; часто, оставив работу, он бродил по музеям и галереям Лондона. Вскоре стало очевидно, что интересы и пристрастия юноши не совпадают с интересами торговой фирмы: юному романтику претит ремесло торговца.

«Есть только два достойных ремесла: священник и школьный учитель…»

Так пишет молодой Винсент в письмах к отцу. Усердно изучает Библию. Выступая с проповедями на собраниях в методистском* приходе, мечтает стать священником и собирается посвятить жизнь Христу. Однако юноше не удается найти золотую середину между своим пылким религиозным чувством и сухими схоластическими оборотами протестантского богословия; его проповеди не трогают прихожан. Расстроенный Винсент возвращается в Голландию к своей семье. Работая в книжном магазине, он не оставляет мысли о духовном сане и вскоре поступает на богословский факультет в Амстердаме. Ван Гог штурмует бастионы догматичной схоластики, но не сдает экзамен на должность; неудачи ожидают Винсента и на испытательном сроке в миссионерской школе в Брюсселе. Он достигает договоренности с Церковью и получает судьбоносный шанс пройти последний испытательный срок на пасторство в Боринаже, одном из беднейших районов Бельгии. Холодной зимой 1879 г. Винсент с пламенным сердцем приступил к своим обязанностям приходского священника для угольщиков и их семей в шахтерской деревне. И здесь, в среде нищенствующих, страждущих, умирающих шахтеров Ван Гог впервые соприкоснулся с невидимой гранью между жизнью и смертью, скорбями и радостью, теорией и практикой христианского образа жизни. Изнурительный детский труд, постоянные взрывы на шахтах, уносящие десятки жизней голодных углекопов, перевернули его сознание и представления о духовности. Внезапно он увидел тщетность костной проповеди и несостоятельность протестантского учения перед холодным ярмом земного бытия, полного бед и скорбей. Ему становилось все яснее, что рациональное учение буржуазной протестантской церкви способно услаждать лишь уши знатных вельмож и сытых банкиров, но никак не спасать угнетенных крестьян. Скупой символизм и отсутствие мистического опыта (в частности, Святых Таинств) в многочисленных протестантских церквях исключает их благодатность. А ведь лишь посредством даруемой Господом благодати человек может найти душевные силы к терпению, смирению и чистой вере. Стоит отметить, что Православие является не столько этическим учением, сколько путем ко спасению через стяжание благодати Божией посредством деятельной, живой веры, праведной жизни. Православие право славит Бога не только и не столько благодаря богословскому учению, сколько благодаря апостольству, святости подвижников, ибо поистине стоит на крови мучеников во имя Христово.

Душа Ван Гога не была чужда состраданию и милосердию. Напротив, движимый христианскими побуждениями братской взаимопомощи, пастор Винсент изо всех сил пытался помочь семьям страждущих углекопов. Постепенно он понял, что заслуга духовного пастыря не только в удачно сказанной проповеди или знании наизусть сухих формул катехизиса, но более — в тесном братском общежитии и несении креста вверенного ему стада. Поэтому словам с кафедры он предпочитал дело. Винсент был другом и братом убогих и обездоленных. Его пасторство носило крайне самоотверженный характер; большую часть своей еды и одежды он отдавал страждущим подопечным, что стоило ему потери имущества и здоровья.

Однако, несмотря на столь благие намерения молодого пастора, представители буржуазной методистской Церкви, защищая интересы «элитного общественного сословия», выразили свое явное неодобрение христианского аскетизма Ван Гога, и в июле сняли его с должности. Предлог для этого был весьма банален: не пристало, мол, духовному лицу «есть из одного котла в бараках с чернорабочими» и позорить Церковь. Все, что у него осталось — это десятки умирающих от голода и погибающих в шахтах углекопов и серое небо Бельгии над головой, в которой воцарился мрак маловерия и отчаяния. Шахтерам он уже ничем не мог помочь — впрочем, как и они ему. Человек остался один на один с холодной действительностью, в которой померк образ Божий.

«Проходили недели. Винсент жил в каком-то оцепенении — ел, спал, сидел, уставясь глазами в пространство… Винсент был одинок, бесконечно одинок, один во всем мире, недоумевая, почему он все еще здесь» — пишет современник художника Ирвинг Стоун в своем романе «Жажда Жизни».

Винсент никогда не стремился ни к славе, ни к деньгам. Он мыслил свое призвание в служении людям и Богу, и теперь, увидев несостоятельность учения родной церкви, он встал перед выбором собственного духовного пути. Церковь как институт умерла для него на?всегда. Это был период, когда он предельно углубился внутрь себя и в пустоте одиночества стал наощупь искать Бога.

«Господи, где мое истинное место в этом мире?»

 Однажды в ясный теплый осенний день Винсент, праздно шатаясь около одной из Боринажских шахт, присел, созерцая тишину безоблачного дня. Из ворот вышел одетый в лохмотья старый углекоп, чья сухая фигура была пронизана болью прожитых будней: трясущиеся руки, впавшая грудь, острое небритое лицо, но при этом в ней оставался образ Божий, который не мог не привлечь сосредоточенную душу Винсента. Он опустил руку в карман, вытащил огрызок карандаша и письмо из дома и на обратной стороне конверта быстро набросал фигурку человека, бредущего по полю сквозь голубой воздух осени. Этот рисунок выглядел смешным. Композиция была неверна, пропорции — нелепы, ведь Винсент никогда всерьез не рисовал. Но в этом рисунке присутствовало нечто такое, что не оставляло сомнения в том, что изображен именно боринажский углекоп. Рисунок был начертан рукой человека неумелого, но по-настоящему преисполненного сострадания и любви. Он рисовал просто — как ребенок…

Здесь начинаются его странствия по Бельгии и Франции. Нищий бродяга, зарисовывающий быт бедняков, окончательно решает стать художником.

«Нет ничего более художественного, чем любить людей»

«Дорогой Тео! Если я не ошибаюсь, у тебя когда-то были „Полевые работы“ Милле. Будь любезен, пришли их мне ненадолго по почте. Дело в том, что я копирую большие этюды Босбоома и Аллебе. Если бы ты взглянул на мои рисунки, то, может быть, остался бы доволен…» — писал Ван Гог в то время в письмах своему любимому брату Тео.

Весной 1880 года художник вернулся в Брюссель, где всерьез занялся изучением живописи. Неудача при поступлении в Академию Искусств не останавливает Ван Гога: он берет уроки рисунка у своего кузена, известного художника Антона Мауве. Последний постоянно упрекает и даже издевается над нелепыми работами Ван Гога, при этом постоянно рассуждая о необходимости академического подхода к живописи. И вот Винсент вновь встречается со своим давним врагом — академизмом и теорией. Он пытается рисовать по художественным правилам и законам, но из-за этого его рисунки выходят абсолютно безжизненными, а фигуры на них совершенно теряют свой характер и смысл.

«Живопись — подлинно тяжелая работа… то умение пробиться сквозь невидимую стену, которая стоит между тем, что ты чувствуешь, и тем, что ты умеешь» - размышляет Ван Гог в письмах к брату. Претерпевая муки творчества, он продолжает работать, пытаясь не просто передать форму окружающей его действительности, но предельно наполнить полотно энергией жизни.

Все жалование, которое ты получаешь, работая подмастерьем у известного художника, — это знания и опыт. При жизни Винсент не смог продать ни одной картины. Художник жил бедно, только на средства, которые ежемесячно высылал любящий его брат Теодор, всю жизнь искренне поддерживавший непризнанный талант брата. Так, в полной нищете, но с необыкновенной радостью познания, Ван Гог рос как художник.

«Молча стоял он перед громадным полотном Мауве, на котором лошади тянули на берег рыбачий баркас. Винсент видел, что перед ним истинный шедевр. Лошади на картине — вороная, серая и гнедая — были загнанные, заморенные, настоящие клячи; они застыли на миг, терпеливые, покорные и безответные… Лошади дышат с натугой, они все в мыле, но не бунтуют… Они готовы так жить и работать и дальше, но если завтра их погонят на живодерню — что ж, пусть будет и это, они готовы ко всему. Винсент усмотрел в картине глубокий житейский смысл. Она как бы говорила ему: »Уметь сносить страдания без жалоб - это единственное, что нужно, это великая наука, урок, который надо усвоить; это решение проблемы жизни«. Он вышел из мастерской обновленный, улыбаясь при мысли, что человек, который нанес ему самый тяжелый удар за всю его жизнь, был единственным, кто научил его сносить удары с покорностью и смирением» — пишет в своей книге И. Стоун.

Парижские искушения

Поднаторев в теории рисунка, весной 1886 года Винсент перебирается в тогдашнюю столицу художников — Париж. Годы, проведен?ные здесь, хоть и способствовали развитию его художественных способностей, но резко подавили его как личность, и не случайно.

Ван Гог живет у своего брата Теодора. Тот знакомит его с парижскими импрессионистами — Писсарро, Моне, Дега, Ренуаром, Тулуз-Лотреком, Бернаром. Одним из ближайших друзей Винсента становится выдающийся импрессионист Поль Гоген. Вдохновленный молодой художник мечтает создать братство художников. Как в живописи, так и в жизни на него влияли творческие веяния Востока, ставшие модными тогда в среде импрессионистов. В письме к Бернару он объяснял: «Японские художники часто обменивались своими картинами… Это доказывает, что они любили друг друга. Их взаимоотношения, видимо, - и это совершенно естественно - были братскими, они не жили интригами. Чем больше мы будем подражать им в этом отношении, тем лучше для нас». О творчестве В. Ван Гога можно говорить как о явлении, серьезно связанном с китайским искусством чань**. Его произведения, как и искусство чаньских мастеров, отличает абсолютная непринужденность и созерцательность — редкое в среде западных художников свойство. Жизненность в картинах Ван Гога обусловлена его предельной искренностью и непосредственностью. Сам он никогда не разделял мировоззрение и искусство, слово и дело, веру и разум. Ван Гог писал о себе, что «…в искусстве он стоит точно там, где и в самой жизни», что и определило суть его живописи.

Но развращенное общество импрессионистов не восприняло идеи бывшего проповедника. Изнеможенный собственным вдохновением и неразделенными проектами, одержимый страстью к искусству, Винсент подвергается частым эмоциональным срывам. С каждым днем жизни картины его все больше оживают, но сам художник постепенно и физически, и духовно гаснет. Бессонница, алкоголь, распутная жизнь отрицательно влияют на душевное состояние Винсента; он часто впадает в глубокое уныние и печаль.

«Любовь к искусству убивает всякую любовь…»

Ван Гог был очень чувствителен к стихиям этого мира. В своих картинах он пытался рельефно подчеркнуть характер этих стихий. «Когда я пишу солнце, я хочу, чтобы зрители почувствовали, что оно вращается с ужасающей быстротой, излучает свет и жаркие волны колоссальной мощи! Когда я пишу поле пшеницы, я хочу, чтобы люди ощутили, как каждый атом в ее колосьях стремится наружу, хочет дать новый побег, раскрыться. Когда я пишу крестьянина, работающего в поле, я стараюсь написать его так, чтобы тот, кто будет смотреть картину, ясно ощутил, что крестьянин уйдет в прах, как зерно, а прах снова станет крестьянином. Мне хочется показать людям, что солнце воплощено и в крестьянине, и в пашне, и в пшенице, и в плуге, и в лошади, так же как все они воплощены в самом солнце. Как только художник начинает ощущать ритм, которому подвластно все на земле, он начинает понимать жизнь».

Цвет бушует на картинах Ван Гога: он отдается этой чрезмерности во всем — в силе цвета, в его мощной выразительности. Видимо, та самоотдача, с которой, бывало, Винсент проповедовал Слово Божие углекопам, то страстное желание впитать в свою душу больше, нежели она способна вместить, попытки вложить в картину себя самого и стало причиной крайнего душевного срыва художника. «Я настолько чувствую эмоции, которые передает природа, что порой не могу выдержать этого и падаю в обморок» - пишет он брату.

«Искусство лечит»

«Сестры, принадлежавшие к ордену святого Иосифа Обенского, медленно прошли к древнеримской часовне; похожие на мышей, все в черном и белом, с глубоко запавшими глазами, они перебирали четки и бормотали утренние молитвы. Древний монастырь был построен в традиционной форме четырехугольника: с северной стороны находилось отделение третьего разряда; с востока — дом доктора Нейрона, часовня и собор десятого века; с юга — отделения первого и второго разряда; с запада — двор для буйнопомешанных и длинная глухая кирпичная стена». Отвергнутый церковью, оказавшейся не в состоянии принять и направить его безграничный дар любви, потерявший веру, разочарованный в друзьях, захлебывающийся в бурлящем потоке собственного таланта, Ван Гог нашел приют в психиатрической лечебнице.

Винсент всегда был милосерден к убогим, и в этой обители он чутко ухаживает за больными. Но и здесь Ван Гог отдавал все свои силы живописи. Летом во время своих отлучек из больницы в Сан-Реми он пишет множество этюдов, темой которых часто становятся пшеничные поля и кипарисы. Матери и сестре он писал: «В настоящий момент я чувствую себя более спокойным, чем в прошлом году, и на самом деле беспокойство в моей голове значительно уменьшилось». Выйдя из больницы, художник живет в небольшом городке Овере, где проходит терапию у художника и доктора Гаше, к которому у Ван Гога было неоднозначное отношение: «думаю, что он еще более болен, чем я, или, скажем, такой же…»

…Что произошло 27 июля 1890 года, достоверно не известно. В очередной раз возвратившись домой после работы над пейзажами, художник упал на кровать. В его груди зияла огнестрельная смертельная рана. Спустя два дня, 29 июля в 1:30 ночи Винсент сказал: «Я бы хотел уйти вот так…», закрыл глаза и умер. В предсмертный час рядом с художником находился его брат Тео. Вокруг этой смерти существует множество пафосных легенд и тайн, но наиболее достоверной выглядит версия о самоубийстве художника.

Винсент Ван Гог был отвергнут религией — и отдал свою душу живописи. Полотна Ван Гога — это зеркало его переживаний, боли и радости, силы — и… слабости, повествующее о неистовой жажде жизни.

«На стенах комнаты, где стоял гроб с его телом, были вывешены его последние работы, образуя собой своего рода нимб, и яркость гения, которую они излучали, делали эту смерть еще более болезненной для нас, художников, что были там. Гроб был покрыт обычным белым покрывалом и окружен массой цветов. Там были и подсолнухи, которые он так любил, и желтые георгины - повсюду желтые цветы. Это был, как Вы помните, его любимый цвет, символ света, которым он мечтал наполнить сердца людей, и который наполнял произведения искусства»

друг Ван Гога художник Эмиль Вернар

* Протестантская деноминация с вероучительными и организационными принципами, выдвинутыми Джоном Уэсли в XVIII в. «Методистами» в насмешку прозвали небольшую группу студентов, своей самодисциплиной и методичностью выделявшихся на фоне религиозного безразличия и бездеятельности, царивших в Англиканской церкви. Сегодня методистские церкви существуют в 78 странах, их предполагаемая численность — 18 млн. человек.

** Чань (Путь Сердца) — искусство Южной китайской школы, возникшее на рубеже в I-II веков, синтезирующее основы духовно-медитативного восприятия мира и его символическое отображение в каллиграфии, поэзии и живописи.