Говорят, что путешествия — это иллюзия бессмертия. Или способ продлить жизнь, сделав её более насыщенной впечатлениями и событиями. Наверное, не самый плохой способ... По дорогам скитались многие достойные люди. Не менее достойные сидели дома, и от этого они не лучше и не хуже. Просто другие. В конце концов, дорога — это не всегда расстояние. Можно не успевать сдирать наклейки с потёртого чемодана, а можно никогда не покидать родные края, но в обоих случаях пройти по жизни, как по миру, замечая его поразительную красоту и глубину в природе и людях. При этом нигде не задержаться, но оставить свой след и успеть полюбить самое главное и как можно больше.
...Чаще всего это происходит на рассвете. Умирающая ночь ещё пытается сопротивляться остатками тьмы, но уже понимает, что дело её проиграно. Сосредоточенные сборы: ничего не забыть, и прилив адреналина в ожидании скорых перемен. Последний взгляд на оставляемое жилище и два поворота ключа в замке. Всё. Началось.
И вот обросший жирком хоббит спешит догонять уходящих к сокровищам гномов. Ураган уносит вдаль одну девочку вместе с её домом, а другая сама прыгает за кроликом в нору, чтобы узнать, насколько та глубока. Через расстояние и время лондонский мальчишка в смешных очках ищет несуществующую платформу на Кингс-Кросс. Над ними высоко в небе летит на белом гусе крохотный сорванец с большим и добрым сердцем, которое раньше было злым. Зачем он летит, никто не знает. Ни белый гусь, ни даже тот, кто отправил сорванца в путешествие.
Иногда можно предложить выбор, но не сделать его за другого. И чтобы полюбить хотя бы одну птицу, нужно немного полетать вместе с ней в небе...
* * *
Дорога — это всегда неудобства. Жизнь намного комфортней, когда она статична. Любимый плед, чашка кофе и прочий набор обывательских банальностей. Они могут различаться, включать в себя, например, боулинг или тренажёрный зал, но суть их одна: они приятны, предсказуемы и не таят опасности нового.
Век интернета и почтовых доставок вполне может обойтись исключительно грузовыми траками на дорогах, транспортными самолётами в небе и такими же судами в море. А по рельсам вполне себе могут кататься только товарные вагоны. Но этого не происходит. Каждый день или каждую ночь, или лучше утром, люди во всём мире отправляются в дорогу. Как и сто, и тысячу лет назад, человек собирается в путь. Почему?
Чтобы сформулировать что-то общее, приходится неизбежно обращаться к частностям. Вот, например, совершенно непонятно, почему поехал на Сахалин успешный литератор Антон Чехов? Что он там нашёл, кроме болезни, от которой впоследствии и умер? А с чем в уме и сердце ушёл из жизни Лев Толстой, так стремясь в Оптину? Смерть порой говорит о человеке больше, чем жизнь, и почему бы не дать шанс милосердию?
Куда и от чего всё время бежал поэт Николай Гумилёв — пять ранений, двадцать восемь штыковых и Африка, Африка... Зачем уходили на войну, в эту опасную дорогу, Хемингуэй, Ремарк, остальные? Неужели только для того, чтобы стать «певцами потерянного поколения»? Почему постоянно улетал от людей и к ним же возвращался Экзюпери? И остался с ними, даже не вернувшись из последнего своего полёта.
Когда они и им подобные не могли идти сами, то отправляли в путешествие своих героев. Талант творца даёт возможность увидеть и почувствовать то, что чувствуют они. И вот уже бродит вечером Великой Пятницы по полям и сёлам чеховский студент. Пытается там что-то найти, позабыв про ружьё и охоту.
На далёком острове опять выходит в море упрямый старик, которого ждёт на берегу всего один-единственный мальчик. И пока он ждёт, есть смысл вернуться назад, даже потеряв улов.
Сцепив зубы и ругаясь на чём свет стоит, Жилин тащит на себе жирдяя Костылина. Потому что бросить его — это пусть выжить, но при этом в чём-то умереть самому.
Собирает капли росы в утренней пустыне герой Экзюпери. Сидит в тени неисправного самолёта, но не сдаётся и думает о том, что если облететь всю Землю, то обязательно станет возможным вернуться к своей любимой розе.
Сквозь ночь, утопив педаль шевроле в пол, мчатся герои Джека Керуака. Откуда они и куда едут — неважно. Они просто живут пока едут и потому что едут.
И совершенно, на первый взгляд, непонятно, зачем уходит в чуждый мир из привычного ему монастыря Алёша Карамазов. Хочет ли он что-то найти или сохранить то, что есть? И было ли у него что-то?
А через огромную заснеженную страну долгие месяцы, глядя в щель товарного вагона, движется доктор Живаго. И пока он едет, живёт. Живёт, даже разрываясь между Юрятиным и Варыкино. И умирает, когда останавливается. Но успевает перед этим оставить строки:
Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Всё время входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.
По той же дороге, чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.
Быть может, именно ожидание этого незримого присутствия и заставляет людей выходить на дорогу. Смутная надежда на что-то ещё помимо простого прибытия в точку назначения.
Безумно одинокое существо, человек, таким не задуман. Ему нехорошо быть одному. Потому он и ищет спутника. Иногда помимо своей воли. Достоевский становится тем, кем стал, по дороге на каторгу. Болдинская осень стала именем нарицательным из-за личной трагедии поэта, который лихорадочно рыскал по просёлкам в поисках дороги к любимой женщине... И к самому себе.
* * *
История путешествий берёт начало от закрытых ворот Рая. Первые люди из-за своей ошибки были вынуждены его покинуть. Но не навсегда. Земля, видимо, недаром имеет такую форму. Всё должно вернуться к точке отсчёта. Но это не повторение, не колесо Сансары, не Фатум, не круговорот всего в природе. Это средство и способ: пройдя по кругу, человек обязательно должен измениться, поменять образ, преобразиться. Если хочет, чтобы двери опять открылись. И только в пути, в движении, в устремлении, в динамике происходит такая встреча, такая помощь и такое преображение.
Библейская история тоже совершается в пути. Можно долго спорить о географическом месте пустыни, по которой странствовали иудеи, но совершенно ясно одно: сорок лет скитаний понадобились не из-за многокилометровых расстояний. Перейти её возможно за несколько месяцев. Но жизнь показала, что и сорока лет оказалось недостаточно. Смысл дороги был в самой дороге, и не все его поняли.
* * *
По сути своей дороги, которыми путешествуют люди Библии, — это путь из рассказанной Спасителем притчи: путь из Иерихона в Иерусалим. Торгующий и торгующийся за своё финиковое богатство Йерихо был зажиточным и шумным городом, центром торговли и, как следствие, материального достатка. А Иерусалим — Город Храма, с которым у иудеев была связана основная часть их веры и религиозной жизни вообще. Только в Храме можно было законно на то время принести полноценную жертву Всевышнему. Только там можно было максимально приблизиться к своему Создателю. Но в то же время это и город споров о духовной жизни, город власти духовных лидеров, город, побивающий камнями пророков.
Путь из Иерихона в Иерусалим — это путь снизу наверх. Даже географически они расположены так: Иерихон ниже уровня моря на 250 метров, Иерусалим выше на 800. Когда в Иерихоне становится слишком душно, человек стремится в Иерусалим. Он выходит на дорогу и упрямо движется вверх.
В те времена путь был опасный: могли избить и ограбить разбойники, которые, конечно же, следили за состоятельными путниками из Иерихона. И били, и грабили. Но потребность в Иерусалиме, в горнем Иерусалиме, в Иерусалиме — городе Бога была так велика, что человек вышел. Он не взял оружия и крепких слуг, а потому был избит и потерял все свои деньги. Но приобрёл нечто большее. Дошёл ли он до Иерусалима, отлежавшись в гостинице? Вне всяких сомнений, дошёл и увидел Иерусалим, Храм, а немного позже и Голгофу.
Но самым главным и ярким впечатлением для человека, вырвавшегося из душного Иерихона, стала пещера Воскресения. Впереди показалась точка, с которой всё началось. Пора возвращаться в Рай. Но это ещё одна дорога. Теперь — для каждого своя...
