Я только недавно подумала, что хорошо бы иметь шапку-невидимку.
Это произошло на днях, вечером, когда солнце светило мягко и мне захотелось пойти на лиман с фотоаппаратом. Вот я такая иду, в новых джинсах и спортивных французских ботиночках, и даже придумала название для моей будущей фотосессии: «Все оттенки зеленого». Именно так, потому что наш лиман весной — это оттенки зеленого. Там растет все: нежно-салатовая осока, серебристая полынь, темно-зеленые и розоватые солончаковые травки, плоские листики молочая — в общем, все оттенки зеленого. Их можно неторопливо компоновать, снимать крупно и с расстояния, так, чтобы они были похожи на ковер, на болото, на инопланетный пейзаж или вообще неизвестно на что. Можно фотографировать мягкие, усталые маки или жесткие колючки у дороги, деревянные колышки, вбитые в соль, и легкую белую пену, которая скапливается у берегов и потом летит и катится комочками, если дует ветер. Лиман всегда разный, и снимать там — одно удовольствие…
Если бы не люди. Казалось бы, сейчас у многих есть фотоаппараты, камеры, мобильные телефоны и тому подобная дребедень, которой можно делать снимки. Ну, кого может удивить человек с фотоаппаратом? Нет, всегда одно и то же: стоит вам найти самое уединенное место, чтобы спокойно и с удовольствием начать фотосессию с превосходным названием «Все оттенки зеленого» — к вам тут же подойдет какой-нибудь паренек и спросит, который час.
Он шел где-то там, вдалеке, огибая степь, аж там, где степь кончается и начинаются дома, и ходят трамваи. Я видела, как и где он шел, и на всякий случай заранее стала потихоньку двигаться в другую сторону, но тут же заметила, что и он изменил направление, а дальше я уже знала, что будет: он подойдет и спросит, который час. А потом еще что-нибудь, и еще, и тогда солнце сядет, и моей чудесной съемке придет конец. На этот случай (вернее, на эти случаи, потому что они, к сожалению, не редкость) есть одно заклинание: нужно просто говорить про себя не переставая: «Пройди мимо — пройди мимо — ну что тебе стоит — ну пожалуйста, пройди мимо…» Но в том-то и дело, что это заклинание иногда работает, а иногда нет. И на этот раз оно не сработало. Паренек шел-шел, наконец зашел ко мне в кадр и спросил: «А вы не скажете, который час?»
Он был как будто из деревни — светленький, круглоголовый какой-то, немного младше меня (или немного старше?) В самом обычном спортивном костюме, синем, с зелеными унылыми полосками на штанинах. Естественно, узнав, который час, он не спешил уходить, а задал следующий вопрос: «Что это у вас за камера такая?» — «Да так, говорю, самая обычная камера» (говоря это, я сделала умное, занятое лицо и одновременно полезла на пригорочек, чтобы потом спуститься с него с той стороны и уйти на просторы лимана, где не будет никого, кроме трясогузок). «Я просто так спрашиваю, — продолжил тем временем паренек. — Просто тоже собирался себе покупать. Сколько такая стоит?»
Почему-то мне хочется принизить достоинства моего фотоаппарата, чтобы парень поскорее потерял к нему интерес и отправился восвояси. Я говорю: «Да что вы, это самый обычный фотоаппарат, он дешевый, вы такой в любом магазине купите, он старый уже…» Парень встрепенулся: «Долго уже служит? Значит, хороший…» Я уже с отчаянием лезу на пригорочек, думая только о том, что будет, если паренек этот двинется за мной. И как мы будем таскаться с ним по степи, вместо того чтобы мне снимать лиман и только лиман, и я буду горько сожалеть о потраченном времени и говорить какую-нибудь ерунду о том, где лучше покупать фотоаппараты. Хоть бы он поскорее отстал! Солнце, погоди заходить, я сейчас!..
«А, так это у вас фотоаппарат, а не камера! — вдруг сказал он. — А мне видеокамера нужна, фотоаппарат у меня уже есть. Спасибо!» Улыбнулся мне и пошел по дорожке.
Такого исхода я не ожидала и даже не поверила, что он ушел. Минуту назад он стоял, светленький, весь какой-то простой, и задавал свои глупые вопросы — и вот уже я свободна, могу идти, снимать, думать о композиции и цветовых решениях, о том, как называются растения, которые окружают меня, о пансионатах на той стороне озера — я свободна думать, о чем хочу!!!
И тут я почему-то подумала не о чем-то умном или замечательном, а как раз об этом пареньке, который ушел. Заметил ли он, как я на него смотрела, понял ли он, что еще прежде, чем он подошел, его уже оценили, с одного взгляда, как в ломбарде? И не нашли в нем ни интеллигентности, ни шарма? И посчитали его досадной помехой, как волос на объективе? Да где ему! Он, конечно, ничего не понял и не заподозрил даже, он спросил — я вежливо ответила, мы просто поговорили, перекинулись словечком посреди степи. Что тут такого? Он, небось, пойдет сейчас куда-то в город, по каким-то малоинтересным делам, а потом вернется, уже совсем вечером, откроет ржавую калитку, войдет в дом из ракушечника, низкий, как многие крымские домишки. А во дворе что-нибудь валяется, стоит какая-то тачка, стремянка, гора цемента, все такое скучное… И при этом у него есть фотоаппарат — такой серьезный, в общем-то, механизм и такое серьезное увлечение. У этого бедного паренька. И это свое увлечение ему совсем не с кем обсудить. Он никогда, скорее всего, не был в Питере и не фотографировал Неву и каналы, как я. У него нет книг об искусстве Возрождения в Италии, ни, тем более, экспериментальных романов Вирджинии Вульф или Томаса Манна, т.к. в его доме никому не приходило в голову иметь такие книги. Может, он специально прикинулся, будто принял мой фотоаппарат за видеокамеру (так же как сделал вид, что ему нужно было узнать, который час). Он просто хотел, наконец, поговорить о том, что ему нравится делать. Может, у него и снимки гораздо лучше моих, хоть и без названий. А может, и с названиями, и тоже лучше! А мне-то ведь как раз не у кого учиться фотографии, а этот простой паренек мог оказаться неплохим фотографом. Вдруг!
Но он ушел и не смог прочесть моих дурацких мыслей о нем. Как хорошо, что люди не умеют читать мысли друг о друге (особенно те мысли, что возникают при первой встрече, когда мы незаметно проводим по человеку взглядом: сверху вниз). Мысли, которые возникают у образованных, начитанных людей по поводу необразованных и не очень начитанных, а может, просто не так одетых.
И тогда я подумала, что хорошо бы иметь шапку-невидимку и не разговаривать с неизвестными, ни под каким видом. Тогда мое ничем не нарушимое «я» вечно будет ровным и совершенным, как зеркальная поверхность пруда, в которой отражаются белые птицы. Эта поверхность великолепна, и ничто не сравнится с ней. Таков и мой ум, пока не приходится ни с кем говорить, никому помогать, ни за кого волноваться. Иначе возникает вероятность, что всякие неизвестные, с их вопросами, замутят, нарушат сверкающую поверхность, и откроется, что это всего лишь вода, а под ней — ил и муть, как в любой луже. Но когда в луже плещутся воробьи или играют мальчишки — это же весело, а совсем не плохо! Значит, и неизвестные могут приоткрыть что-то неведомое в нас самих, а потом уйти по своим делам.
Так я ничего и не сфотографировала в тот вечер.
«Хорошо бы иметь шапку-невидимку», — думаю я иногда.
И все-таки хорошо, что шапок-невидимок не бывает!
