Эта статья — для тех, кто не до конца разобрался в том, кто такие святые, как понимает Православие феномен святости. Почитание святых — древняя христианская традиция, возникшая ещё в апостольские века. И если вдумчиво изучить церковную историю, становится ясно: святость — это не абстрактная и недоступная категория, это — норма жизни в Церкви, к которой призван каждый христианин. И для того, чтобы мы приближались к такой жизни, Церковь указывает нам конкретные примеры.
Жить в Церкви — значит быть святым. И в этом нет никакой дерзости или легкомыслия, просто таковым и является по сути своей христианство — дерзновенным в своём смирении: Будьте святы, потому что Я свят (1 Пет. 1, 16). «Христос дал тебе власть уподобляться Ему, — пишет святитель Иоанн Златоуст, — не страшись, слыша это, страшно не быть таковым». Святость — это дар Духа Святого, и каждый христианин, питаемый таинствами Церкви, в той или иной степени пользуясь этими дарами, освящается. Но мы не можем сказать, что регулярность «потребления благодати» характеризует степень святости. Ведь не тех людей Церковь величает святыми, которые по плотному расписанию причащаются. А тех, которые являют в себе постоянное присутствие Господа. Они не просто пользуются дарами Духа Святого, но в Духе Святом пребывают.
Святые — это радость Творца, Который в человеке являет миру всё великолепие Своего творения. В святых проявляется вся красота человеческой природы, весь смысл нашей жизни. В акте канонизации святого Церковь, по мысли профессора Осипова, «исповедует и утверждает великую истину христианской религии о богоподобной природе человеческого существа». Любой из нас призван стать богом по благодати. И если не каждый вмещает в себя всю полноту даров Господа, то все мы относимся с благоговением к тем людям, которые приняли и приумножили во сто крат вверенный им талант благодати. «Великие идеалы чистоты и святости порождали желание жить и трудиться во имя этих идеалов», — писал отец Иоанн (Крестьянкин) в одном из своих писем и плодом таких трудов называл христианское благочестие. А потому канонизация святых (от лат. canonizatio — «брать за правило») — это, по выражению исследователя православной святости Георгия Федотова, выбор Церкви, который совершается не для неба, а для земли. Это в каком-то смысле педагогический акт. Учитель математики призывает весь класс брать пример с ученика, верно решившего задачу. Церковь же указывает нам на людей, которые овладели искусством быть человеком, призывая подражать им.
В Церкви нет никаких методик достижения святости. Здесь общий для всех путь спасения преподаётся, по выражению того же Федотова, «не в безличных схемах, а в живых личностях». Церковь многолика, и в этом великом множестве — единый лик Христа. В святых легко опознать именно Его неуловимый и живой образ. Поэтому в восточном богословии вместе с латинским словом «канонизация» используется более точный термин: «причтение» к лику святых («вмещение», «вчинение» в лик святых). Лик святых Православной Церкви — это отнюдь не доска почёта, где количество заслуг пропорционально уровню святости. Это многообразие путей раскрытия образа Христова в отдельной личности.
В церковной традиции присутствует практика разделения огромного количества святых по родам. Церковью почитаются и ветхозаветные патриархи и пророки, и новозаветные апостолы, мученики и исповедники, святители и священномученики, преподобные и преподобномученики, равноапостольные, благоверные цари, князья и княгини. Не ставя один род святости выше другого, Церковь, тем не менее, стремится охватить и поименовать всю полноту проявлений святости.
Церковь живёт в мире людей и взаимодействует с ним. Новые кумиры заполняют собой каждый квадратный метр культурного ареала современной цивилизации, как боги Древнего мира — каждый угол древнего Рима. Мерой всех вещей сегодня является человек и его отношение к вещам. Из предпочтений и ценностей современного человечества очевидным становится не только отход человека от Бога, но и потеря человеком человечности.
Египетский святой Антоний Великий будто описывает наше время, говоря, что здравый смысл воспринимается как болезнь, разврат называется любовью, а грабёж и жестокость считают добродетелями. Человек, отступив от Бога, забыл, на Кого он похож, и не захотел идти по пути освящения своей природы, своего преображения во Христе. Он увидел вокруг себя дикий мир природы и стал уподобляться ему — гороскоп тому прямое подтверждение. По слову апостола Павла, он стал «служить твари вместо Творца», и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела (Рим. 1, 23–24).
«Если мир сбился с пути, это лишь доказывает, что Церковь с пути не сбилась», — говорил Честертон о вечных христианских ценностях. В современном мире резких контрастов на фоне культурного бесчеловечия, мне кажется, очень выпукло выступает тот образ святости, который Церковь хранит и воспитывает в своих недрах неприкосновенным, а именно — идеал человечности во Христе. «Человек тогда является человеком, когда причащается Божественной жизни, исполняя себя как образ и подобие Божие», — немного, может, дерзко выразился отец Иоанн Мейендорф. То есть святость — это просто норма человеческой жизни. Ведь только Бог за всю историю человечества смог стать Человеком в полном смысле этого слова. И в этом таинстве вочеловечения возможна та обратная связь, которая характеризует Церковь как источник святости. «Когда Бог стал человеком, — пишет преподобный Иустин Попович, — нет ничего Божественного, что не могло бы стать человеческим».
Когда Пилат обречённо воскликнул: «Се Человек!» — он даже и не подозревал, что перед ним тот предел святости, к которому всегда стремился человек, не находя его. Вместо идеала гордости и самодовольства, вопиющего «распни Его!», воссиял миру тихий свет смирения. Оказывается, всё, что по-настоящему совершенно, подлинно, прекрасно, для человека в то же время естественно смиренно. И в этом человек обрёл себя и смог наконец-то остаться удовлетворённым собой. «Смирение, — писал отец Александр Шмеман, — это и есть прежде и больше всего возвращение к настоящему порядку вещей. Бог смиренен, потому что совершен; Его смирение и есть Его слава». И это и есть тот отблеск невещественного света, который озарил лик прославленного Церковью святого. На этом качестве основывается практически всё аскетическое учение о святости в Православии. И смысл его очень точно и ёмко выразил святой Максим Исповедник: «Это превращение (обожение), цель всей духовной жизни и аскетизма — не есть приобретение сверхъестественных или чуждых человеку качеств, но восстановление тех качеств, которые были нам свойственны со времени творения».
Мир обрёл святыню там, где её потерял, — во Христе. В еврейском языке слово «кадош» (что переводится на русский как «святой», «святость») обозначает надмирность, отделённость. И если ветхозаветный идеал святости — это жизнь с Богом, которая отделяла человека от всего остального мира, то в Новом Завете совершенно иная перспектива — это жизнь в Боге, которая исполняет человека любовью к миру. «Любовь всегда молится, — писал Ф. Достоевский, — молитва всегда любит». В этом смысле святые — это предстатели перед Богом за грешный род человеческий. Это не просто люди, которые когда-то страдали за Христа, но и следуют за Христом в земной жизни и в Царстве Небесном в дерзновенной молитве о тех, кто их любит и ненавидит.
Но как принимают люди этот дар святых? «Для человека естественно поклоняться, — писал Честертон, — человек ощутил, что, склоняясь, он свободнее, более того, он выше». Да, святым естественно поклоняться, но поклоняться нужно разумно. Ведь куда легче свести общение с небожителем к единственной теме: «А какой святой от боли зубной помогает?»; «Закажу молебен, чтоб святитель Николай проблемы с жильём порешал!» И вот здесь, когда любовь сменяется потребительством, начинается ложный религиозный опыт. Сквозь призму условностей человек не хочет увидеть живого лика святого, присмотреться к его жизни и от души заговорить с ним; не готов идти по пути внутреннего перерождения, который прошли святые. Ведь они не безгрешными родились, но, согрешая, каялись, и поэтому так близки каждому человеку. Они не «когда-то» жили, когда «не те времена были и благодать не та». Они — здесь и сейчас, а не высоко на небесах, подальше от моей души с её повседневным недоумением. Они вразумляют, молятся, милосердствуют и живут жизнью той Церкви, в которой живём и мы.
Церковь не отделяет святых от грешников, но, наоборот, скрепляет любовью и состраданием. Очень точно выразил этот принцип её жизни церковный историк профессор Смирнов: «Обнимая и святых, и грешных... Церковь — Невеста Христова, целомудренная, святая, стыдливая. Но, как живой организм, представляя разнообразие сил, способностей и талантов, она имеет и болезни». Святой человек — это любовь, и мыслит он любовью. Поэтому, когда преклоняешься перед образом святого, напрашивается мысль: как много счастья я потерял, живя не так, как они! Как многому я в жизни учился, но не научился главному — любить так, как они. И всё то, что казалось мне непостижимым ореолом святости, оказалось просто нормой человеческой жизни, которой я не живу... Все святые, молите Бога о мне!