Словами «Живой как жизнь» назвал когда-то свою книгу о языке Корней Иванович Чуковский, и сейчас я стащила его название, потому что лучше сказать нельзя. Мне хочется поделиться некоторыми наблюдениями над языком, а поскольку он «живой как жизнь», то и над жизнью. Была бы рада, если бы мою коллекцию помогли мне продолжить читатели.
Мне уже доводилось упоминать о появлении новых слов для отражения прискорбно новых явлений жизни, новых ценностей, прижившихся или пропагандируемых. Слово «творчество» дублируется словом «самореализация», «творческий» сменяется «креативным», чтобы подчеркнуть, что «самореализующийся» и «креативный» представитель рода человеческого корыстно изобретателен, он рвется к деньгам и успеху. Занятно, что несомненно «креативен» Павел Иванович Чичиков из «Мертвых душ» Гоголя, а Германн из «Пиковой дамы» «креативно» начал, но не повезло.
О слове «комфортно» напомню. Оно заменило слова «спокойно», «уютно», «радостно». Если для покоя, уюта и радости нужны чистая совесть, друзья, сердечные отношения в семье, то для комфорта необходимы джакузи, удобные сиденья автомобилей и прочие всяческие предметы, в которые можно с удобством погрузить свое тело и гордыню одновременно.
Список этот можно продолжить. Слово «толерантный» — вовсе не то, что «терпимый». Человек, имеющий убеждения, терпим к чужим убеждениям не потому, что с ними согласен, а потому, что ценит чужую личность, умеет ждать и отличать, что подвластно спору во имя истины, а что нет. «Толерантный» же терпим ко всему. Основа его терпения — равнодушие. Человек, трясущий тапком на диване, совершенно «толерантен» ко всем религиям, пока не хочет ничего о них знать. «Толерантность» — один из видов оружия в борьбе с понятием греха, один из способов размыть границы добра и зла. В охваченном глобализацией мире люди, оказывается, должны быть «толерантны» к содомитам, прелюбодеям… и далее по списку.
Слово «стильно» не значит «красиво». Стильна не только нелепая, а зачастую уродующая одежда. «Стильно» определенным образом вести себя, читать модное, смотреть модное, рукоплескать модному.
«Эксклюзивный» — совсем не то, что «уникальный». Лежит себе спокойно в алмазном фонде Оружейной палаты уникальный бриллиант «Орлов», к примеру, и никто эксклюзивным его не называет по той простой причине, что никто не пытается нам его за деньги всучить. «Эксклюзивны» же те штаны, которые пытаются дорого продать в качестве единственных для единственного и самого-самого покупателя! Так и вспоминаются богатые барыни, закупавшие материи рулонами, чтоб никого больше в таком платье не было. Или у Гоголя в диалоге «дамы просто приятной» и «приятной во всех отношениях»: «Помилуйте, да кто же станет носить после Прасковьи Федоровны!»
Разудалым словом «плейбой» приходится прикрывать то, что по-русски называется совсем некрасиво: «бабник». А стареющий «плейбой», который форму и прыть отлично сохраняет, по-русски еще страшнее: «мышиный жеребчик».
Кроме заимствований из английского, список которых можно продолжить и за которые, к слову сказать, ни Диккенс, ни Шекспир ответственности не несут, занятна тенденция переноса определений с неодушевленных предметов на людей.
«Успешным» раньше могли быть дело, проект, строительство, производство. Сейчас появились «успешные» люди. Почему не годится «преуспевающие»? Преуспевающий сегодня преуспевает, а завтра нет. Преуспевающий силы тратит. А «успешный» — баловень судьбы, шагает важно среди вспышек фотоаппаратов и подобострастных улыбок. Кроме того, преуспеть можно во всяком деле, в печении пирожков, например, а у «успешного» — размах, достойный мечты и зависти.
Взгляните, какая разница между «врач, добивающийся успехов» и «успешный врач». В первом случае — хороший диагност или хирург, а во втором случае — устроившийся в дорогую частную клинику.
«Упакованным», к моему удивлению, оказался не кусок колбасы и даже не подарок ко дню рождения — «упакованным» называют человека даже не просто хорошо и добротно одетого, как я уж было подумала. «Упакованный», оказывается, — хорошо устроенный во всех отношениях: и одежда, и машина, и работа, и жилище — все при нем.
Из географического оценочным стало слово «Европа». «Начнем Европу со своего подъезда!» — написал на двери любитель чистоты и порядка. При слове «Европа» этому любителю наверняка представляется, как он идет мимо собственного аккуратно подстриженного газона выбирать себе в магазине из семидесяти сортов сыру. Слово «Европа» — новое обличье старой ереси под названием «хилиазм» о Царствии Божием на земле, и обличье это еще более убогое, чем пресловутый коммунизм.
Но все вышеизложенное я излагала не только сокрушаясь и сетуя, а еще и радуясь тому, что для убожества жизненных реалий приходится создавать специальные слова, потому что язык наш отражает мировоззрение и нравственность великого народа. Можно поставить в чернила срезанную белую хризантему, чтобы она поменяла цвет, но цвет живого цветка или дерева изменить нельзя. Могучее живое дерево языка не гнется, не ломается, к нему не прививается мертвечина, и я не без злорадства наблюдаю, как приходится рядом втыкать корявый куст. Язык живет своей жизнью и дает свои оценки.
На «бойфрендов», на никак и нигде не зарегистрированные «браки» русский язык ответил замечательным, полным иронии словом «поджениться».
— Как, Марь Иванна, ваш Петя?
— Мой Петя подженился на женщине с ребенком.
Понятное дело, никакой ответственности ни за женщину, ни за ребенка Петя на себя не взял и не собирается. Приставка «под» в данном случае указывает на мимолетность, на совершение действия украдкой, как, к примеру, в словах «подглядел», «подсунул».
На молодежном сленге подобные отношения называются словом «замутить». «Он с ней замутил». Замечательное слово по образности: здесь и мутная неопределенность отношений, и взбаламученная грязь, убившая чистоту. Говорится это бодряческим тоном, а само слово ставит диагноз и сокрушается.
Появилось слово «образованцы», потому что слово «интеллигенция» не сдает своих позиций и не желает сузиться до обозначения человека с высшим образованием. Интеллигент — человек с кровоточащей совестью и чувством ответственности за всех. Не случайно самым ярким воплощением интеллигентности стал Антон Павлович Чехов, который не только написал, что за дверью каждого счастливого человека должен стоять человек с молоточком и стуком напоминать, что есть еще несчастные. Чехов строил школы на свои деньги не от избытка, а плохо сводя концы с концами. Он усугубил свою начинающуюся чахотку поездкой на остров Сахалин, где осуществил перепись населения этого острова каторжников и взывал к правительству об их участи.
Точно так же не сдается слово «подарок». Тепло и сердечность заключены в этом слове. Соответственно, взятку, под подарок замаскированную, приходится называть словом «презент».
Мне только теперь становятся близки и понятны слова Ивана Сергеевича Тургенева, которые меня заставили когда-то выучить в школе: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!» Мне становится понятно, почему в 1941 году Анна Андреевна Ахматова писала: «И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово».
Все, написанное сейчас мною о русском языке, в равной мере можно отнести к языку моей родины — украинскому. Русский и украинский глубинно родственны православною верою и вытекающей из веры нравственностью. Вот, к примеру, в украинском языке есть два слова для обозначения безумия: «безглуздий» и «божевільний». Если первое слово указывет на недостаток здравого смысла, рассудительности и практической сметки, то второе слово называет сумасшедшими «свободных от Бога». На украинском хорошо говорить о Дон Кихоте: безглуздий Дон Кіхот проти божевільного світу.
То, что жив язык, — еще одно очевидное доказательство, что жив народ. Живут на свете люди, которыми мир стоит. И храмы строят, и колокола льют. Я очень люблю попадать на передачи о том, как продолжается жизнь ремесел: о кружевницах, вышивальщицах, кузнецах. И интеллигенты есть на свете, и те, кто, имея деньги, служит ими людям.
Пример хочу привести незначительный и анекдотический, но и в нем для меня оживает и материализуется стертое в спекуляциях слово «народ».
Один известный фотохудожник, хочется сказать «фотомитець», поскольку случилось это не так давно на нашей Украине, поехал снимать не обремененных одеждою красавиц за селом на фоне какого-то особо живописного дуба. Люди, которые неподалеку занимались своим почтенным трудом на земле, схватили фотохудожника и заперли в какой-то своей кутузке как похабника и растлителя. Фотохудожник охрип и оборвал на рубахе пуговицы, рассказывая, как он знаменит и какое создает высокое искусство, но далеко от него была понимающая публика с презентаций календаря «Пирелли».
Люди, о которых я упоминаю, не загипнотизированы словом «стильно», они душевно здоровы и отличают красоту от изящного паскудства, и их мир, слава Богу, стоит, существует, хотя они не смотрят на нас с бигбордов и из лакированных журналов. И очень многие молодые люди читают хорошие книжки, и мечты их благородны и дерзновенны. И бабушки на улицах Киева, которые в силу веками ощущаемой всеобщей теплой семейственности говорят: «дитино», «дочечко», «родная» — из того же мира, кардинально противоположного навязываемому иному, где вместо «родная» — не имеющий аналога ни в русском, ни в украинском «фейс-контроль».
