Когда по-настоящему любишь — человека, например, или город, — то принимаешь его целиком, без остатка. И переменчивый характер, и перепады настроения, и совокупность неповторимых качеств. Стремишься узнать его как можно больше и в этом узнавании вновь и вновь не перестаёшь восхищаться...

Он знакóм мне с рождения

Сначала он научил меня ходить, держась за спину овчарки Рольды. Потом — лазать по развалинам Херсонеса и прыгать в море с любого подходящего камня, искать посреди затянутых водорослями камней зеленоватых крабов, плавать наперегонки с мальчишками. Я любила тёплые камни развалин, белую пыль узких тропинок меж скал. Коленки всегда были сбиты и измазаны зелёнкой, но это не мешало расти и влюбляться.

А он приносил мне цветы среди зимы — подснежники к Новому году, миндаль в феврале!

Наверное, я полюбила его за мужество. Оказалось, что он умеет сражаться: бороться и побеждать, подолгу не сдаваться. Но иногда он отступал, чтобы выжить, и это не было слабостью. Он восставал из руин дважды, как феникс из пепла. Это меня впечатлило.

Я росла, а он был рядом даже тогда, когда жизнь бросала меня из конца в конец бывшего СССР. Он всегда мне снился.

И я сдалась, не смогла сопротивляться его настойчивости. Вернулась к нему. На его чистые улицы, к белоснежным домам на берегу бухты, к его солёным ветрам с моря и штормовым предупреждениям, к памятникам и бульварам, к военной выправке простых прохожих, к весёлым байкам-историям старых моряков. К его древнему и славному прошлому, неспокойному настоящему и к будущему — каким бы оно ни было.

Да, лица городов могут быть разными, но лицо Севастополя — самое родное.

Запах родного города

Когда я вернулась сюда после 15 лет отсутствия, ещё в симферопольском аэропорту внезапно ощутила его запах — солёный ветер с моря. Всего одно мгновение, но я поняла, что город меня помнит и ждёт.

Да, он пахнет морем и солнцем. Вы знаете, что солнечных дней в моём городе 300 из 365? И к этому привыкаешь.

Когда солнышка за окном с утра нет, кажется, что тебя обманули:

— Эй, я считала! Лимит в 65 дней выбран, давай, выходи!

И оно выходит из-за тучи сонное, но такое же яркое и тёплое, как всегда. Летом — так даже чересчур тёплое. Но ничего не поделаешь: любишь солнце, терпи его любвеобильность в июле.

Приморский бульвар — это экстракт соли и йода все три сезона, кроме лета. Летом в воздухе носится запах шашлыков и наживы, по набережной снуют зазывалы. Иногда кажется, что их больше, чем туристов. Но нет, просто одни и те же пристают к тебе, расслабленному и тёпленькому, дважды, а то и трижды.

Исторический бульвар особенно хорош весной: прогуливаясь, ты переходишь от одной волны цветочного аромата к другой. Цвета и запахи сменяются, но не покидают тебя: белый, розовый, сиреневый, жёлтый аромат делают воздух густым и тягучим, заполняют тебя изнутри весной.

Херсонес пахнет древними стенами и гулом старого колокола, осколками амфор под ногами, белой галькой на маленьком укромном пляжике и старыми глициниями средневекового дворика. И пылью минувших эпох.

Балаклава пахнет рыбой и яхтами, вином и узкими улочками, фотографами и поэтами, стариками на лавочках и детьми на качелях в тихих дворах.

Казачья бухта — рыжими скалами, войной и 35-ой батареей (самый крутой из современных музеев ВОВ, как по мне), колючим зимним ветром и летним нестерпимым зноем.

Инкерман — это пещерный монастырь, винзавод и штольни, запах веры, опасности и экстрима. Говорят, в этих штольнях до сих пор можно заблудиться.

И над всем этим — запах свободы и счастья, рвущийся с моря.

Уединение

Гул нарастает, и я приближаюсь к морю.
То, что для нас обнаженье, здесь — откровенье:
так открывались мощи*. Но я не спорю:
всё это сотни лет, как ушло в забвенье.
Тысячи лет здесь всё так же шумели волны,
то наступая на берег, то отступая,
и суетливо сновали по бухте чёлны...
И разрасталась в сердце любовь слепая —
вот к этим скалам, к воде в переливах света,
к этой прозрачной сущности не-зем-но-го.
Море зимою даже — осколок лета:
кажется, тронь, а тепла там всё так же много.
Море зимой и осенью пьёт из неба
силу свою, чтоб весною-летом выжить
в натиске тел и зрелищ, остатков «хлеба»
на берегу. Только солнце из моря выжать —
да всё равно, что оставить дитя сироткой.
Море — не гроздь золотистого винограда...
Вот я пришла. Не такой уж мой путь короткий,
но это море — само по себе награда.
Так и живём, так и любим здесь: я и море,
больше никто не узнает об этом месте.
Мы улыбнёмся друг другу, забудем горе,
просто побудем вдвоём, просто будем вместе.

* Имеются в виду мощи священномученика Климента, папы Римского, утопленного в районе Херсонеса. Каждый год на протяжении почти столетия море открывало мощи, отступая от места утопления, чтобы в день памяти верующие могли почтить святого.